– Ты мне скажешь, что случилось, или мне лучше оставить тебя в покое?
– А! – Отмахнулся Доминик. – На пустом месте. Она захотела, чтобы ладья была золоченой, потому что у нее золотое платье, а до этого она хотела, чтобы ладья была серебряной, под цвет луны! Сейчас ладью срочно перекрашивают. Ну и все в таком духе. Будто мне больше делать нечего, лишь бы исполнять ее капризы. Да, ну ее к черту!
Ромео не понял, что такое ладья, и при чем тут платье и луна, только догадался, что речь шла об актрисе, в честь которой устраивалась нынешняя вечеринка. Уточнять он ничего не стал.
2.
Они ехали довольно долго, пока наконец, дорога круто вывернула к пляжу, и взгляду Ромео предстал огромный цветной шатер, ярко освещенный множеством пылающих золоченых факелов и костров, разведенных вокруг него. Над шатром золотом переливались буквы на фоне исполинского солнца: «Ле Солей». По бокам от шатра стояли охранники в костюмах египетских фараонов, у входа толпилась разодетая публика.
Доминик и Ромео вышли из машины. Мэйза встретили восторженные женские возгласы и вспышки фотокамер. Толпа расступилась, и они с пафосными улыбками вошли в шатер.
Ромео обомлел. Закрытый с фасада, внутри шатер представлял собой только тяжелый роскошный навес над большим отрезком пляжа около самой воды. Он был со всех сторон окружен кострами и великолепными факелами. В ярких сполохах огня Ромео показалось, что он действительно попал на Солнце.
В центре, рядом с баром, на мраморном постаменте была установлена огромная ванна, наполненная душистой водой и цветочными лепестками, в которой плескались несколько потрясающе красивых юношей и девушек всех земных рас.
Среди толпы факир заклинал кобру, полуобнаженная красавица, одетая только в замысловатый наряд из бус, дышала огнем, чем вызывала буйный восторг множества мужчин. Точеный, блестящий маслом араб глотал кинжалы на потеху роскошным женщинам. Длинноволосые баядерки в цветах водили хороводы, по колено в тихой воде.
Клуб был наполнен немыслимо роскошной публикой, шампанское лилось рекой, столы ломились от экзотических фруктов и изысканных лакомств, и над всем этим великолепием неслась завораживающая музыка. Некоторые девушки уже скинули с себя свои туфельки на высоких каблуках и, сжимая их в одной руке, а бокалы с шампанским в другой, приплясывали на песке.
Праздник Бахуса, да и только. Ромео и Доминик взяли по бокалу «Дома Периньона» и остановились в стороне, чтобы оглядеться. Ромео, как всегда ловил множество восторженных женских взглядов, устремленных на Мэйза, ведь тот, в отличие от Ромео, выглядел совершенно умопомрачительно в своем костюме, стоимостью в состояние.
Но каково же было изумление Ромео, когда он вдруг обнаружил, что многие красавицы бросали заинтересованные взгляды и на него. Он возликовал в душе и гордо выпятил грудь, чтобы казаться повнушительнее. Чем больше взглядов он ловил на себе, тем выше, представительнее и увереннее он себе казался.
К ним, как всегда, начали подходить люди. Один за другим, они здоровались, знакомились, делали комплименты Мэйзу по поводу вечеринки. Тот скромно отрицал личную причастность, и отсылал похвалы своей службе по связям с общественностью.
Ромео запомнилась одна высокая золотоволосая женщина, лет пятидесяти, одетая в роскошный вечерний туалет, декольтированный почти до пупка. Она была уже изрядно навеселе. Она приблизилась к ним, танцуя, и зычным голосом, со страстью сказала:
– Доминик! Ты просто Бог! Ты Дионис! Надо тебя раздеть! Увенчать виноградным венком! Усадить в ту ванну к русалкам! И я прыгну!
Доминик расхохотался.
– А потом развести под нами огонь и сварить из нас суп с шампанским! Недурно получится.
– Вечно ты отшутишься. О, а это что за пупсик? – Качнувшись, она наклонилась к Ромео. – Господи! Это что за конфетка, Доми?
– Это Ромео. Он писатель.
– Писатель! – Повторила она. От нее кошмарно несло табаком и перегаром. – Ух! – Она свирепо клацнула зубами. – Так бы и съела! Такую конфетку!
– Расслабься, Мона! – Продолжая хохотать, Мэйз положил ей руку на плечо и отстранил от Ромео. – Он не из тех. Пойди лучше, еще выпей. Кстати, обрати внимание на того бербера, который глотает ножи. Каков демон, а?
– О-о, неплохо! Пойду, разведаю обстановку! – Она опять клацнула зубами, подмигнула Ромео и, пошатываясь, направилась по направлению к арабу.
– Это кто? – С ужасом в голосе спросил Ромео.
– Это? Мона. Она шоу…мэн…шоувумэн. Она транс.
Глаза Ромео расширились. Мэйз насмешливо повел бровями.
– Что ты, испугался? Да здесь половина таких. Они такие же, как и мы все, только чувство юмора у них покруче. Не нервничай. Просто никого и ничего не принимай всерьез. Пойди еще выпей, съешь что-нибудь, расслабься. Только постарайся не напиться. Шампанское отличное, его можно пить литрами. Только потом голова будет болеть..ой-ой-ой!
– Ты какой-то напряженный. – Заметил Ромео. От него не ускользнуло, что Доминик смеялся и, вроде, веселился, но сам постоянно напряженно вглядывался то в толпу, то в темный океан, словно ожидал или искал чего-то.
– Конечно, я напряженный. Я же устроитель. Кроме того, я жду ее. Когда она появится, тогда можно будет расслабиться.
– Кого ее? Анаис?
Мэйз улыбнулся:
– И Анаис, конечно, тоже. Давай, вперед. – Он мягко подтолкнул Ромео к бару.
Ромео постоял немного около ванны, в которой Мона хотела поплескаться с Домиником, понаблюдал за игрой юношей и девушек в лепестках роз, потом с интересом посмотрел, как роскошная красавица в бусах плевалась огнем. Он увидел, как Мона пыталась отнять у араба кинжал, который ему предстояло заглотить. Красивые и ухоженные люди пьянели и веселели на глазах. Музыка становилась все зажигательнее, огонь разгорался все ярче. Юноша взял еще бокал шампанского.
Вокруг него вдруг завертелась смуглая танцовщица живота. Она призывно улыбалась, все ее лоснящееся тело красиво изгибалось в причудливом танце. Ее костюм украшали сотни маленьких бубенцов, которые издавали нежный звон в такт ее движениям. Он с восхищением следил за ее замысловатыми движениями. Станцевав для него, она послала ему воздушный поцелуй и устремилась дальше.
В этот момент Ромео почувствовал на себе пристальный, тяжелый взгляд. Он в растерянности оглянулся. Около стойки бара он заметил молодого мулата в дорогом сером костюме. Тот стоял, облокотившись о стойку, и откровенно глядел на Ромео. Он был очень красив. Череп его был идеальной формы и совершенно гол. Его сияющая лысина представляла собой изумительный фон для, по-восточному продолговатых, ярко синих глаз, полных, красиво очерченных губ и точеного носа. Его ухоженная кожа имела оттенок молочного шоколада. Мулат был среднего роста, и великолепно сложен. Необычный цвет его глаз усиливал темно-лиловый нашейный платок, который выглядывал из-под белоснежного воротника рубашки.
