Ознакомительная версия. Доступно 14 страниц из 69
— Капитализма, — выпалила Ксения. Батюшка расхохотался.
— Сейчас все только об этом! Невоспитанные мысли. А я о другом. Мы с вами живем не в эпоху атеизма и не в эпоху христианства, а во времена новой волны язычества. Да-да, не удивляйтесь. Именно оно снова предлагает нам, истосковавшимся без Бога, самые простые, даже примитивные методы завоевания власти в духовной сфере. Власти, порабощающей личность, ведь оккультизм — уход от личной ответственности. Православие обладает глубиной и сложностью, отличается от других конфессий традицией нелегкого, творческого и таинственного становления личности. А в оккультных книгах все пересыпано обещаниями о мировой гармонии, познании тайн Вселенной, обретении счастья… Настоящая идиллия. Только когда вы прочитываете подобную книгу от и до, убеждаетесь, что она на редкость пуста и туманна. А тайна осталась тайной.
Тайна… Сияющие на солнце купола лавры… Торговцы на площади… Сашка…
«Ты не умеешь любить…» А что вообще она умеет делать?
И это смирение… Почему она должна подчиняться? И кому? Для чего?
— А вы и не должны, — спокойно сказал отец Андрей. — Бытует представление, что смирение — это разрешение кому-то затоптать себя в грязь. Вовсе нет. Смирение — это, прежде всего, реализм. Насмешливое, критическое отношение к себе. И смиренным человек может стать лишь тогда, когда свободен, покорность воле Божьей — всегда осмысленная, добровольная, основанная на умении различать добро и зло. Без этого умения нельзя достичь высшей нравственной ступени — любви, без рассудительности трудно пробудить совесть. Понятия «совесть» и «сознание» близки по этимологии. «Совесть» значит «советоваться с самим собой», или «со» и «весть» — совместная весть, или «соведать», то есть «сознавать» — «сознание». Святитель Григорий Богослов напоминал нам, что низко думать о себе нельзя, ты — Христова тварь, Христово дыхание. А священномученик Ириней Лионский сказал так: «Бог стал человеком, чтобы человек стал Богом».
Ксения слушала и старалась осмыслить и запомнить хоть что-нибудь. Получалось плохо. Правильно насмехался отец над отличной актерской памятью…
Их первый разговор… В лицо бросалась дорожная пыль, забивая глаза и ноздри, мешая идти. Отец Андрей ее словно не замечал.
Пыль… дорога… маленький городок… и человек рядом… к которому Ксения давно так рвалась… и вот приехала… но зачем?… есть ли в этом смысл?., и какой?., и где он скрыт?…
Как изменилась жизнь человеческая после грехопадения… труд, болезни, страдания… Но несчастья и беды идут не от людей: все кресты от Господа, как беспредельно милостивого, так и беспредельно премудрого. Так утверждал отец Андрей.
— Милостивого? И посылающего нам страдания? — не выдержала Ксения. — И за что нам такое? Если Он милостив…
Отец Андрей опять глянул весело, въедливо:
— Да как за что? За нашу греховность. И посылаются они как средство излечения от того вреда, который приносит грех душе нашей. Вот, например, рожающая женщина. Ее муки и боль… Но они принимаются как положенные, как оправданные ради рождения ребенка. Точно так же рождение истины. Оно не может произойти без боли. У людей, к несчастью, весьма неопределенны и расплывчаты представления и о зле и о добре, а потому под лозунгом любви и терпимости нередко культивируются гомосексуализм, педофилия и вообще любая безнравственность. Поверить, что Бог на твоей стороне, легче, чем вообще понять, на чьей стороне Он на самом деле. Католики отрекли протестантов от истинной церкви, а те, когда противостояли католикам, шли на них, говоря, вероятно, вполне искренне: «С нами Бог!» И Лютер благословлял именем Божьим, как священник, войну с католиками. И еще фактик, о котором не все знают. На знаменах Гитлера вокруг свастики была надпись: «Gott mit uns!» — «С нами Бог!» Без комментариев… Иисус, обращаясь к ученикам, говорит, что наступает время, когда всякий, убивающий вас, будет думать, что он тем служит Богу. Простоту и безусловность веры хранят люди, живущие с образом Христа в душе и воспитывавшиеся на протяжении многих поколений на принципах христианской нравственности. Верить целостно можно лишь при необыкновенной чистоте сердца, нравственной неиспорченности и при целомудренном, не засоренном ложными идеями уме. В наше время такое практически невозможно…
— Невозможно? — опять удивилась Ксения. — А как же множество неофитов? Которые верят вполне искренне?
— Была грубо оборвана связь поколений, а в той нравственной грязи, в которой ныне, увы, пребывает мир, нельзя сохранить сердце в чистоте. Его нужно долго и усердно очищать, твердо зная, от чего необходимо очистить. И простые люди в церкви сегодня — это бывшие комсомольцы и комсомолки, так или иначе приобщившиеся к идеологии марксизма. Знаете, Ксения, у меня в храме есть служка — бывший преподаватель научного коммунизма и истории партии. Очень любит об этом всем рассказывать. Пришел к нам как-то освящать куличи мужичок, с виду довольно пропитой. И начал ко всем, с улыбочкой алкаша, приставать с вопросами и разговорами. Привязался и к моему служке. И говорит ему, что вот, мол, сколько народу привлек праздник! А Ленин вроде сказал, что религия — опиум для народа. Служка отреагировал крайне невозмутимо и ответил, что это, на его взгляд, не Ленин, а Маркс сказал. И затем добавил, усмехаясь, что он вообще-то сам в семидесятых годах читал курс истории КПСС. А вот теперь — работает в церкви… Вот как бывает в жизни. Мужичок снова хихикает и спрашивает служку: «А правда, что Редигер (именно так он произнес фамилию патриарха) тоже был коммунист?» На что служка ответил, что нет, он коммунистом не был. И вспоминает, что у Андрея Платонова в романе «Чевенгур» один пролетарий, строитель коммунизма, так формулирует смысл нового будущего: «Что нам ум? Мы хотим жить по желанию!» Без ума, как видите, обойтись хотели. Ну и обошлись…
Ксения вспомнила отца. Правда, насчет ума он так откровенно никогда не высказывался, однако предпочитал жить по указке сверху.
— В январе восемнадцатого, в самый разгар революционного террора, Патриарх Московский и всея Руси Тихон публично предал большевиков анафеме, — продолжал батюшка. — Он призывал безумцев опомниться, прекратить кровавые расправы. И утверждал, что все происходящее — не только жестокое дело, но поистине сатанинское, за которое последует огонь геенны в жизни будущей — загробной — и страшное проклятие потомства в жизни настоящей — земной. Патриарх Тихон знал, что говорил. Два тысячелетия христианской цивилизации… У Максимилиана Волошина есть такие чудесные строки: «А я стою меж теми и другими и всеми силами моими молюсь за тех и за других». Бог правду видит, да не скоро скажет. Революционеры — странные люди, мягко говоря. Сталин учился в семинарии, чтобы стать священником. И кем стал… А фамилия его жены — Аллилуева. Тоже из рода священника. И Дзержинский в молодости хотел стать ксендзом. Но возглавил Чека. Подобная история у Гитлера и Гиммлера. Из бывших монахов также часто получаются сомнительные личности, оставляющие темный след в истории. Рабле, Лютер, Григорий Отрепьев… Примеры красноречивые. И тут есть объяснение с точки зрения духовности: если уж человек дал обет монашества, он должен его выполнять, постриг — понимание своей ответственности. По сути, бывший монах — нечто вроде сотрудника закрытого учреждения, который продает секреты за рубеж. Когда-то наука провозгласила, что разум и вера несовместимы. В нашем сознании осталась такая ложная альтернатива. И теперь мы, обретая веру, сразу отказываемся от разума и бросаемся в мистицизм. Другая крайность. А у русского человека, уже обогатившегося опытом богоотступничества, наивная вера невозможна — ему нельзя сохранить ее без ответов на последние вопросы.
Ознакомительная версия. Доступно 14 страниц из 69
