Ознакомительная версия. Доступно 18 страниц из 86
– Перезвоню, – и отбился.
Фоном к его короткой реплике звучала какая-то усиленная микрофонами перебранка. Возможно, Егор был на заседании правительства или в Думе.
Он позвонил через сорок минут. Был бодр и деловит. На сей раз его голос звучал на фоне многолюдного фойе. Возможно, в заседании правительства объявили перерыв и он вышел в лобби. В кулуары, так сказать.
В разговоре с Алисой Егор, опытный аппаратчик, не произнес ни единого лишнего, незначащего слова. И не сказал ничего такого, что могло бы вызвать нездоровый интерес людей, находящихся в данный момент вокруг него.
– Записывай. Следователя по тому давнему делу зовут Николай Евстафьевич Санеев. Он сейчас уже на пенсии. Он ждет твоего звонка. Пиши телефон – разумеется, домашний...
– О, спасибо, Егорушка, – проворковала Алиса. – Как я могу отблагодарить тебя?
– Пока никак, а если что – я сам позвоню.
И Егор отключился.
«Что ж, очень жаль, – подумалось Алисе, – что ты даже не претендуешь на мою благодарность. Ты много теряешь, Егор, если в самом деле работаешь по двадцать часов в сутки. Жизнь пролетает мимо тебя».
Алиса немедленно набрала номер следователя-пенсионера.
Тот отозвался сразу. Разговаривал с Алисой исключительно любезно. Прямо-таки медом растекался. «Когда вам будет удобно... Где скажете, там и встретимся... Разумеется, я хорошо помню то дело...»
«Конечно, – подумала Алиса, – наводил с ним мосты не сам Егор: слишком велика шишка. Однако даже звонка его помощника (или кому из «шестерок» он поручил навести справки?) оказалось достаточно, чтобы старый следователь отнесся к просьбе с почтительным вниманием».
Алиса захотела приехать к следователю домой прямо сегодня. Сговорились на пять часов пополудни. Николай Евстафьевич продиктовал адрес, подробнейше рассказал, как найти его дом – проживал он неподалеку от метро «Автозаводская». Закончил архилюбезно:
– Жду вас. Раз мы встречаемся в пять – будем, как положено в данное время по английской традиции, пить чай.
* * *
Квартира следователя располагалась в старом сталинском доме. Потолки в жилище оказались даже выше, чем у Алисы на даче: метра четыре, наверное. С лестничной площадки дверь вела в длиннющую прихожую. По обе стороны коридора тянулись до самого потолка книжные полки – оставался лишь узкий проход для одного человека.
Следователь Санеев оказался подтянутым бодрым стариканом с залысинами и крашеными усами. Видать, он был из тех пенсионеров, что по утрам бороздят окрестные парки на велосипеде, и бегом (летом), и на лыжах (зимой). При виде стройной красавицы глаза хозяина по-молодому загорелись. «Как бы приставать не начал, – мелькнуло у Алисы, – а то весь разговор пойдет насмарку». Впрочем, ее озабоченность развеялась, когда Николай Евстафьевич скомандовал куда-то вглубь квартиры:
– Машенька, принеси нам чайку. В мой кабинет.
Затем галантный экс-следователь проводил Алису в свой кабинет. Он был заставлен старинной резной мебелью. По стенам висели фотографические портреты – преимущественно мужчин в военной форме. Фото были и двадцатого, и даже девятнадцатого века; а форма – и старая советская, и царская. Судя по несомненному сходству лиц на карточках, бравому виду и усам, все изображенные являлись предками хозяина в том или ином колене. Было бы интересно расспросить о них – если б Алиса пришла сюда праздно, а не по делу.
– Прошу, – Санеев усадил гостью в мягчайшее кожаное кресло (явно позапрошлого века, после революции столь чудесной мебели уже не делали). Сам уселся с противоположной стороны резного стола. Вскоре явилась Машенька – женщина одного возраста со следователем, с бодрым телом, но сморщенным лицом. Она поставила на письменный стол поднос с большим и заварочным чайниками, молочником и вазочками с печеньем и конфетами.
– Ты лекарство принял? – заботливо спросила она следователя.
– Все я, Маша, принял, – отмахнулся Николай Евстафьевич. – Оставь нас.
На секунду Алиса позавидовала старой паре: с первого взгляда было заметно, что супруги прожили вместе в добре и согласии столь долго, что стали и внешне похожи, и приучились понимать друг друга с полуслова и даже вовсе без слов. «Мне бы так с моим Вадимом... – пришло вдруг в голову Алисе. Эту мысль сразу сменила другая: – А вот моим папе и маме не дали дожить до старости...»
Чтобы отогнать грустные мысли, она сразу нетерпеливо выпалила:
– В деле, о котором вам говорили, меня для начала интересуют фамилии тех, кто погиб тогда, в декабре девяносто четвертого.
– Могу я узнать почему? – Санеев пытливо уставился на девушку, и она сразу почувствовала себя неуютно. Она мысленно представила, как ежились, встречаясь с ним, те люди, которых по-настоящему допрашивал старый следователь. Под взглядом этих острых глаз хотелось говорить правду, только правду – и Алиса не стала ничего скрывать:
– Мне кажется, что одним из погибших тогда был мой отец.
– Вот как? – холодно удивился старик и переспросил: – Вы сами не знаете, что случилось с вашим батюшкой? – И так как девушка оставила этот вопрос без комментария, следователь немедленно задал новый: – А как его фамилия?
– Меклешов. Виктор Меклешов.
И по тому, как старик отвел взгляд, Алиса поняла: ее догадка оказалась верной. Ее папочка был там. Это его убили в том джипе. Той холодной декабрьской ночью 1994 года.
Слова следователя, изысканно-вежливые, лишь подтвердили ее догадку.
– Да, вынужден огорчить вас, – сказал он, сцепляя на столе пальцы и глядя в сторону. – Виктор Меклешов числится среди погибших.
Глаза наполнились влагой, но Алиса не заплакала. Она слишком часто за все прошедшие годы оплакивала отца – в одиночку, втихую, по ночам, – чтобы дать сейчас себе волю рыдать в открытую.
– Я вам сочувствую, – добавил следователь Санеев. – Искренне сочувствую. Я сам знаю, что такое безвременно потерять отца.
– А что случилось с вашим отцом? – Алиса рада была перевести разговор на другую тему, лишь бы не расплакаться здесь, в чужой квартире, и не начать снова думать о папе, и жалеть его, и воображать, каково ему было в той машине, на заснеженной дороге, ночью... На последнем слове ее голос все-таки дрогнул, старик сочувственно глянул на нее, однако ответил на вопрос:
– Мой отец, комдив Санеев, был слишком талантливым и ярким человеком. Ни окружение, ни начальство ему этого не простили.
Николай Евстафьевич сделал жест в направлении одного из фотопортретов. С него – явно увеличенного с небольшой официальной карточки – смотрел бравый военный в форме конца тридцатых годов, со звездами в петлицах, поразительно похожий и статью, и усами на Алисиного собеседника – только значительно моложе.
Словно решив, что Алиса в силу своей молодости может быть не осведомлена об извивах отечественной истории, экс-следователь пояснил:
Ознакомительная версия. Доступно 18 страниц из 86
