После прогона Гарри собрал всех и каждому высказал многочисленные замечания по его роли: по произнесению текста, скорости и акцентам. Особое внимание он уделил акцентам. Джаз чувствовала, с одной стороны, облегчение, с другой — разочарование: режиссер не сделал ей ни одного конструктивного замечания. Через час все отправились в паб, выпить по заслуженной кружке пива. Джасмин старалась не думать о том, что Гарри не пошел с ними, а уехал куда-то один. «Теперь он редко проводит свободное время со всей труппой», — печально отметила она. Вместе с Джорджией они тихо сидели в углу, стараясь отвлечься от своих печалей. Джек с кем-то весело болтал за стойкой бара, а Уильям потихоньку напивался и беззаботно флиртовал со всеми младшими сестренками Беннет одновременно.
День технической репетиции был самым скучным и принес Джаз сплошные разочарования. Ей пришлось несколько часов подряд стоять на сцене, произнося одну и ту же фразу, пока команда осветителей настраивала свет. Напыщенность Фиолетовых Очков в тот день расцвела буйным цветом. Это был ее звездный час. Противная тетка все время истошно орала: «Элизабет Беннет — немедленно на сцену!» — стоя при этом рядом с Джаз. И только твердое решение доказать Гарри, что она — взрослый и ответственный человек, заставило Джасмин сохранять спокойствие. Гарри пребывал в дурном настроении, совсем как прежде, и весь день был чем-то занят. Словно спектакль ему уже наскучил, и у него появились заботы поважней.
Потом все вновь отправились в паб, где отсутствие Гарри бросалось в глаза как никогда. Не было также Сары, и у Джаз от дурного предчувствия начало сосать под ложечкой. Мо и Гилберт также не удостоили своим вниманием труппу, несмотря на то что это был один из последних совместных вечеров. Уильям опять быстро напивался, хотя Джаз не могла не признать, что даже это он делал с каким-то мальчишеским очарованием. Все, кроме Мэта и Кэрри, находили Уитби весьма забавным. Джаз не могла вникнуть ни в одну из сплетен, которые обсуждались, да в сущности ей это было и неинтересно. Пошли-ка они все к чертям собачьим.
Она отпросилась на работе на неделю, а за два дня до спектакля написала еще пару колонок для «Ньюс». Это немного отвлекло ее от переживаний. Поддавшись уговорам семьи. Джаз согласилась продолжать пока колонку, в которой решила описать свои наблюдения и переживания по поводу развода дорогих ей людей. Марта искренне считала, что читателям полезно читать о таких вещах. И это к тому же могло бы слегка разрядить ситуацию. Если Джаз удастся вызвать сейчас сочувствие к участникам разыгравшейся драмы, это будет полезно потом, когда разразится скандал.
К большому удивлению Джаз, Бриджит очень понравился новый поворот в развитии темы.
— Мне, конечно, очень жаль тебя, — вежливо сказала она по телефону, — но мы считаем, что тема развода — это стопроцентное попадание, особенно если в этом замешен еще и ребенок. Честно говоря, мы немало рисковали, взяв тебя с темой счастливого брака, а не наоборот. Джоузи теперь стала всеобщей любимицей. Представляешь, с каким нетерпением читатели будут ждать рассказа о том, как она справляется со своим новым положением?
Джаз очень надеялась, что делает все правильно.
Конечно, она не собиралась писать о том, что Джоузи изменила мужу с Уильямом Уитби. Читателям сейчас это знать необязательно: вот скандал разразится, тогда и узнают. Джасмин, несмотря не всю безысходность ситуации, не покидала надежда, что если она завоюет расположение читателей «Ньюс», то, возможно, ее оставят там работать, даже когда все мерзкие подробности станут достоянием гласности. Правда, она боялась, что колонка «Выбор Джоузи» тут же будет ликвидирован. «Ньюс» — солидная газета, и скандал им совершенно не нужен.
Оставалось убеждать себя, что все как-то обойдется. Ничего, сначала она разделается со спектаклем, а затем уже с пасквилем Гилберта. Все по порядку. И Джаз будет продолжать писать свою колонку, пока ей не скажут: хватит. Непонятно почему, но Гилберт не торопился публиковать свой сенсационный материал. Либо он торговался с газетами, набивая цену — у него есть связи во множестве желтых изданий, так что, возможно, он устроил что-то вроде аукциона. А может, Валентайн готовит сюрприз на утро после спектакля. Публикация будет прямо в яблочко. В любом случае Джаз жила взаймы у времени.
По прошествии нескольких дней она начала замечать, что стиль ее публикаций здорово изменился: он был теперь не таким дерзким. Против ее воли в колонках появилась трогательная смиренность. Самое интересное, что это настроение вызвало совершенно неожиданный отклик на ее публикации. Вскоре Джаз и Джоузи начали получать письма от многочисленных читателей «Ньюс».
Генеральная репетиция прошла просто ужасно. Весь спектакль начал казаться Джаз одним сплошным кошмаром. Все заняли отведенные им артистические уборные — узкие комнаты с голыми лампочками вокруг огромных зеркал. Джаз подумала, что им с Джорджией лучше будет уединиться в дальнем углу. Но она глубоко ошибалась. Нервы у всех были возбуждены, все пребывали в состоянии истерики, и это ее страшно угнетало. Джасмин было трудно дышать. Она с трудом влезла в костюм: руки совсем не слушались. И, посмотрев на отражение в зеркале, она с трудом себя узнала: в платье викторианской эпохи, с глубоким декольте: она видела, как бьется в груди сердце.
За кулисами было темно и неприятно. Как у нее в кишках. Неплохо бы на всякий случай спрятать под всеми этими нижними юбками горшок.
Облачившись в свои роскошные платья и уложив волосы, актрисы уселись на туалетные столики, начали жевать резинку и пить из бутылок воду, безумно смеясь. Как ни странно, но все чувствовали себя в этих мягких, ниспадающих платьях намного удобнее, чем в облегающих современных костюмах. И Джаз развлекалась, глядя на загримированные лица: до чего же у всех странный вид. «А бледность, пожалуй, мне идет больше», — подумала она, устало улыбаясь. Все были слишком возбуждены, чтобы слушать анекдоты миссис Беннет, но это ее нисколько не смущало, и смешные случаи сыпались из нее, как из рога изобилия. Когда она замечала, что никто ее не слушает, то делала вид, что что-то потеряла — заколку или что еще. Все казались Джаз неостроумными и смешными.
В дверь постучали.
Вошел Гарри, и все разом замолчали.
На нем была белая рубашка, заправленная в брюки-бриджи. Черные кожаные сапоги доходили ему до самых колен. Он был еще без галстука и сюртука, и в отворотах рубашки виднелась красивая грудь. В голове Джаз проносились слова: «роскошный», «мертвый» и «падение», но она никак не могла вспомнить, в каком порядке они должны идти. В голове у нее была полная каша. Девушка посмотрела в зеркало: проверить, не течет ли эта каша у нее из ушей?
Гарри говорил тихо и спокойно, в голосе его слышались теплые нотки.
— Вы все выглядите великолепно, — сказал он.
Джаз снедала ревность, и она, не повернув к нему головы, продолжала смотреть в зеркало. Гарри кашлянул.
— Так вот. Всем известно, что генеральная репетиция самая тяжелая. Но без нее вам трудно будет хорошо сориентироваться во время спектакля, если вдруг возникнут какие-нибудь накладки. Но если вы все полностью сосредоточитесь на своей роли, я обещаю вам успех.
