От сознания того, что они совсем не знают друг друга, а свидание организовали лишь для того, чтобы потешить самолюбие, Лизель вдруг страшно разнервничалась… А точнее — ее обуял страх. Так бывает, когда вы совершаете какой-то поступок и знаете, что делаете не то, что нужно, но уже поздно что-либо менять. Она стояла в холле в своем шикарном платье, а Шон Саттон шел ей навстречу в роскошных брюках и спортивной куртке. Лизель могла повернуться и убежать в дом, но разумно ли будет поступить так?
Казалось, не очень дружелюбный прием не произвел на Саттона никакого впечатления, он взял руки Лизель, привлек ее к себе и поцеловал в щеку.
— Лизель, вы сегодня просто красавица! Карета ждет, миледи.
Мэрилин чуть не подавилась от смеха, рот Алекса открылся еще шире, Лоррейн чуть не упала в обморок, а Кася, Эд и Эрик готовы были убить его по первой же команде.
Лизель вежливо поблагодарила Шона, бросила улыбку собравшимся за ее спиной и пошла к лимузину с неподдельной грацией принцессы, словно делала это каждый день, а не впервые в жизни.
Потребовалось несколько минут, прежде чем она смогла заговорить.
— Куда мы едем?
— Я отвезу вас в один из моих любимых ресторанов в Падстоу, — с удовольствием произнес Саттон. — Там обычно заказывают столик за месяц, но хозяин мой хороший друг. Думаю, там вам понравится. Меню феноменальное, атмосфера наилучшая. Самая лучшая рыба во всем Корнуолле. Морской окунь под соусом из фенхеля. Божественно!
— Божественно, — повторила Лизель, удивляясь, что Саттон использовал такое слово.
— О да. Поверьте моему опыту. Вам понравится.
«Он опекает меня, — сердито подумала она. — Считает, что я не привыкла посещать такие дорогие рестораны или ездить в лимузине. Что ж, он прав, это действительно непривычно».
Лизель села в автомобиль и поправила подол платья. Оттого что Саттон разглядывал ее ноги, она чувствовала себя еще более неловко. Так Лизель последний раз чувствовала себя в девятнадцать лет.
Шон Саттон, который обычно мог рассказывать о себе бесконечно, вежливо ждал, когда заговорит Лизель, но потом решил, что лучший способ избежать тягостного молчания — познакомить спутницу с окрестностями и местными достопримечательностями. Он указал на ресторан Джейми Оливера на Уотергейт-Бей и Бедрутен-степс и рассказал Лизель о писателе Джоне Бетчмене, который в свое время проживал на мысе Пентайр.
Для Лизель, жадной до местной культуры, это было лучшее, что он мог сделать, — пробудить ее интерес и заставить расслабиться. Его энтузиазм был заразителен. К тому времени как они прибыли в ресторан, они уже привыкли к обществу друг друга.
Падстоу был красив, крутая дорога извивалась, как велосипедный трек, спускаясь к одному из красивейших заливов. Ничего подобного Лизель не приходилось видеть. Сам ресторан располагался в перестроенном доме хозяина, и его большие окна выходили на залив. Музыканты играли джаз, и играли именно так, чтобы создать расслабляющую атмосферу.
Саттона и Лизель встретил сам хозяин, энергичный маленький француз, которого Шон представил как Эваристе — так назывался и сам ресторан.
После обмена рукопожатиями и обычными приветствиями Лизель удостоилась трех поцелуев в щечки, и затем их препроводили к столу с прекрасным видом на устье реки. Эваристе немножко посидел с ними и поговорил с Лизель об истории залива.
Когда несколькими минутами позже принесли бутылку шампанского, Лизель должна была признать, что чувствует себя куда лучше, особенно просмотрев меню. Названия блюд звучали так заманчиво. К сожалению, ее энтузиазм немного угас, когда принесли первое блюдо. Салат из цитрусовых и лобстера занимал крохотную часть огромной тарелки и выглядел так, словно это были чьи-то объедки, настолько мала была порция.
— Кажется, они забыли положить сюда лобстера, — пошутила Лизель, ковыряя вилкой башенку салата. — О нет, вот он! Думаю, это лобстер. А может, маленькая креветка, замаскированная под лобстера?
Она с улыбкой подняла глаза на Шона, который тоже улыбался, наблюдая за ней, как отец, который умиляется шалостям ребенка. И затем он, наконец, заговорил о том, ради чего и был устроен весь этот вечер. Он начал говорить о «Роге изобилия». Он не спрашивал впрямую об отеле, он ловко обходил этот предмет. Задавая наводящие вопросы, которые должны были бы дать ему нужные ответы: как дела у Алекса в новой школе, есть ли у него друзья, скучает ли он по Лондону и скучает ли она, то есть все, что могло дать ему ответ на вопрос, не хотят ли они вернуться в Лондон и продать отель, дабы сохранить благополучие семьи. Мысль о покупке отеля, очевидно, все еще не оставляла его.
Что ж, оба, обладая известной хитростью, приняли участие в этой игре, тем более, что Лизель в течение последних двух недель научилась обходить суть дела. Поэтому все, о чем спрашивал Шон Саттон, она поворачивала по-своему. Когда он спрашивал об Алексе, она, в свою очередь, интересовалась, есть ли у него самого дети, когда он говорил о ее работе, она спрашивала о его бизнесе, когда он упоминал Лондон, она поворачивала разговор на его собственные поездки туда, спрашивала об отелях, где он останавливался, о ресторанах, которые предпочитал… И в конце концов, он не смог получить ни одного ответа на свои вопросы, кроме одного: будет ли она десерт?
К разочарованию Лизель, в меню не было кофейного пудинга. Шон заказал кофе и виски, она — что-то шоколадное и очень калорийное, смутившись, что позволила себе подобную роскошь, быстро прочитала все и, извинившись, поспешила отправиться в туалет.
Забежав в туалет, она задержалась перед зеркалом. Щеки горели, и Лизель плеснула в лицо холодной водой, попутно спросив себя, не нужно ли ей подкрасить губы и ресницы. Однако решив, что Саттон, чего доброго, подумает, что она сделала это для него, отказалась от своей идеи.
Хотя Шон не казался ей таким неинтересным, как вначале — да, он, безусловно, обладал большим самомнением, — его, пожалуй, нельзя было бы назвать неприятным. И он, разумеется, понимал, как вести себя с девушками. Лизель должна была признать, что изменила свое мнение о нем в лучшую сторону. И он, возможно, сделал то же самое, только в худшую сторону. Она явно была не на высоте в этот вечер и готова была извиниться за это. «Извините, что я такая тупая печальная корова. Но я все время думаю о другом человеке. О том, кто, увы, недосягаем, и вы зря пригласили меня на ужин».
И еще одно, за что она не могла бы похвалить себя, — Саттон много говорил о себе, и Лизель с радостью позволила ему это. Но если честно, он много говорил, потому, что она все время молчала. Шон сделал паузу, заглянул ей в глаза и попросил:
— Расскажите мне о себе.
Но Лизель была так погружена в себя, что смогла лишь пробормотать: «А собственно, нечего рассказывать».
Она думала, что, пока ее не было, он успел послать друзьям сообщения, чтобы те организовали спасительные звонки, но, к ее удивлению, вернувшись из туалета, обнаружила, что ее ожидает еще один бокал шампанского.
