Мэтью Кейган действительно любит ее. Какое счастье! Мариетта удивленно покачала головой. Как это случилось? Чем она заслужила такой потрясающий подарок? Непонятно. Но она больше не сомневалась в чувствах Мэтью. Они бесценны, и их надо принять…
Даже если она не выйдет за него замуж.
Вздохнув, Мариетта закрыла пустой ящик и засунула его под парту. В это время во дворе послышался стук копыт.
— Вот и Дроганы прискакали. Или по крайней мере один из них. Что за наказание! — Она с сожалением взглянула на остальные ящики, потом вдруг задумалась. — Интересно…
Мэтью верхом на Уроде въехал прямо в сад.
— Почему бы тебе не въехать на крыльцо? — насмешливо спросил Либерти.
Мэтью привязал свою сердито фыркающую лошадь к забору.
— Придержи язык, — предостерег он Дрогана, — а то Урод услышит и разнесет забор в щепки. Веди себя прилично, — обратился Мэтью к лошади. — Я оставлю тебя ненадолго.
Он поднялся на крыльцо, кивнув братьям Дроганам, которые по обыкновению удобно устроились на стульях:
— Добрый день, ребята.
— Добрый день, — сказал Джастис и, сняв ноги с перил, сел прямо. — Что случилось? Кажется, у тебя плохие новости?
Угрюмо поджав губы, Мэтью устало потер глаза и только потом ответил:
— Да, очень плохие. Я получил телеграмму. Эллиот Чемберс и его парни убили отца Этти пять дней назад.
— Господи! — Либерти так и подскочил на месте.
— Как? — удивился Джастис. — Ведь у него была охрана!
— Четыре федеральных маршала. Они тоже мертвы. А Чемберс, конечно, ускользнул. Один Бог знает куда.
— Пять дней! — воскликнул Джастис. — Это много, если его еще не нашли. Чемберс может быть где угодно, даже за границей.
— Не знаю, почему они так долго тянули с телеграммой, — сердито сказал Мэтью и, сняв шляпу, запустил руку в волосы. — Наверное, не хотели огорчать Этти, придумывали какие-то отговорки, но, черт возьми, если Чемберс обезумел настолько, что убил Хардести, то он может убить и ее! Этти должна находиться под постоянным наблюдением до тех пор, пока его не арестуют. И я не хочу, чтобы она выходила из дома. Ни под каким предлогом!
Братья кивнули.
— Хорошо, Мэт, — сказал Джастис.
— Я привезу все самое необходимое и буду дежурить по ночам. Составим расписание, чтобы можно было сменять друг друга.
— Я выбираю дежурство в спальне, — предложил Либерти.
Джастис засмеялся, но Мэтью бросил на него суровый взгляд.
— Мне не до шуток, — проворчал он, нахлобучив шляпу. — Господи! Как я скажу Этти, что ее отца убили?
— Прости нас, Мэт, — извинился Либерти.
— Несколько дней назад она о нем говорила, — сказал Мэтью. — Сенатор прислал ей письмо, они помирились… Боже!..
Все трое на мгновение замолчали, не зная, что сказать. Мэтью подошел к двери.
— Надо побыстрее с этим покончить, — решительно сказал он и постучал.
Мариетта услышала шаги и торопливо открыла два оставшихся ящика. Потом схватила стамеску и молоток и, торжествующе улыбаясь, приготовилась встретить братьев Дроганов.
— Вы, конечно, очень рассердились, но я не хочу ничего слушать до тех пор, пока вы не поможете мне вытащить книги…
В дверях стоял Эллиот Чемберс.
— Добрый день, миссис Колл, — проговорил он с улыбкой и снял с головы элегантный черный котелок.
Парализованная ужасом, Мариетта застыла на месте. От этого невысокого мужчины с довольно непримечательной внешностью исходило ощущение силы и уверенности в себе. Одетый в дорогой модный костюм, он был похож на заурядного бизнесмена или какого-нибудь добропорядочного и совершенно безобидного банкира. Мариетта всегда считала, что Чемберс — это самое яркое воплощение противоречий, какие только могут совмещаться в одном человеке. Он вел себя мягко и учтиво; трудно было представить, что Чемберс способен кому-то причинить вред или даже маленькую неприятность. Но на самом деле он был злобен, порочен и (Мариетта очень хорошо это знала!) чудовищно жесток.
— Как приятно увидеть вас снова! — сказал он так любезно, словно они встретились на светском рауте в Вашингтоне. Казалось, Чемберс вот-вот пригласит ее на танец. — Вы прекрасно выглядите.
Мариетта крепко сжала в руках инструменты: стамеску и молоток.
— Ч-что вы здесь делаете? Чемберс спокойно шагнул к ней.
— Я был разочарован, узнав, что вы отклонили мое приглашение в Сакраменто. Ведь я приехал туда исключительно ради вас. Я полагал, что вас сумеет убедить мистер Куинн, но увы! В дело вмешался маршал Кейган. — Чемберс аккуратно положил свой котелок на парту. Мариетта попятилась. — Маршал Кейган принес мне много неприятностей. Я думаю, что вы об этом знаете. Боже, сколько тут книг!
Книги? Мысли вихрем кружились в голове Мариетты.
— Вы принесли людям гораздо больше бед. Да вы об этом и сами знаете, — сказала она, дрожа от страха и ярости.
Чемберс любезно улыбнулся:
— Да, тем, кто вставал у меня на пути. Но на многих я оказывал положительное влияние. И приносил им немалую пользу.
— Как на моего отца, например, — с горечью отозвалась Мариетта. — Но это не относится к тем, на ком вы наживались. И уж тем более не относится к моему мужу.
Чемберс полистал словари, лежавшие на парте.
— Профессор Колл был прекрасный человек, — мягко возразил он. — Я восхищался им, любил его и очень уважал. Его глупое поведение достойно сожаления, и я сделал все возможное, чтобы остановить мистера Колла. Право, мне даже трудно припомнить, когда еще я проявлял столько терпения. Жаль, что пришлось заставить его замолчать.
У Мариетты все внутри оборвалось.
— Заставить замолчать? Да вы убили его! Эллиот Чемберс поднял на нее глаза.
— Другого выхода не было, и, поверьте, я очень сожалел. Вероятно, вы не знаете, но я увлекаюсь математикой и читал работы вашего мужа. Он…
— Как вы смеете?! — закричала Мариетта, разъяренная тем, что убийца говорит о своей жертве в таком тоне.
— Он был блестящий ученый, — закончил Чемберс. — Блестящий. Мне было больно лишать его жизни. Это относится и к вам, миссис Колл.
Мариетта попятилась. Чемберс опустил в карман свою изящную руку.
— Мне жаль, мадам. Можете расценивать это как комплимент. — Он вытащил маленький револьвер, очень похожий на тот, который дал ей Мэтью в Найтс ферри. — На своем веку я встретил пятерых человек, убивать которых было мне неприятно. К их числу относится профессор Колл и вы. А вот ваш отец — другое дело. Все эти годы он был как заноза в пальце: постоянно боялся чего-то и жаловался. Я с удовольствием смотрел на его агонию.
