— Если вы и в самом деле находите мое присутствие столь отвратительным, почему бы вам не взять лошадь и не поехать отдельно, верхом?
— Верхом на ком? — Он демонстративно обнажил протез. — Теперь я едва ли могу оседлать коня, но в том, что касается всего остального, я еще вполне дееспособен.
Джапоника посмотрела на его правую руку.
— Разве вы не могли… — Гнев в его глазах заставил ее замолчать на полуслове. Но вместо одной мысли родилась другая. Страх подстегнул ее. Он не имел права говорить с ней так, будто они уже были любовниками. — Я бы предпочла держать мое мнение о вас при себе, если вы позволите. Что же касается духов, то я буду пользоваться ими тогда, когда захочу, а если вам что-то не нравится, или терпите, или держитесь от меня подальше.
— Боюсь, вы не понимаете природы моих мук. Позвольте вам продемонстрировать… — Девлин уже не мог сдерживаться. Схватив Джапонику за предплечье, он подтащил ее чуть ли не к себе на колени. — А теперь скажите, что вы бы не стали задирать нос, если бы знали, как сильно меня возбуждает ваш запах!
— Полагаю, я не должна бояться быть собой, каковы бы ни были последствия, — ответила леди Эббот, явственно слыша стук собственного сердца.
Синклер не слышал биения се сердца, зато он видел биение ее пульса на шее, как раз там, где она, должно быть, прикоснулась к коже духами. Голова его кружилась, ибо запах стал многократно сильнее. Он, этот влекущий аромат, вызывал в нем сладкое, ни с чем не сравнимое томление, ставшее неотъемлемой частью его общения с ней, частью Джапоники Эббот. Он смотрел в ее глаза, видел ее лицо так близко — всего в нескольких дюймах от своего, , видел эти абсурдные красновато-золотистые кудряшки, выбившиеся из-под шляпы, рыжие ресницы и чувствовал, нет, знал, что они были вместе задолго до этого часа. Что он целовал ее задолго до прошлого вечера и что она целовала его со страстью, которую лишь прикрывало обличье скромности, но не могло от него скрыть. Что с того, что она не хочет говорить ему, когда и при каких обстоятельствах они любили друг друга? Она была здесь, с ним, в его объятиях, и она не противилась. Эта женщина побывала замужем, напомнил себе Девлин, так что притворной девичьей стыдливости можно не опасаться.
— Я хочу тебя. И я вижу, что ты хочешь меня. Так зачем себе в этом отказывать?
Джапоника замерла. Бедра ее были прижаты к его ногам. При каждом ее вдохе мышцы его бедер напряженно сжимались. Он был здесь, с ней, реальный, как никогда прежде. Мужчина из плоти и крови: не фантом из ее снов и не маг-искуситель, каким она воспринимала его сквозь затуманенное опием сознание. Она видела собственное отражение в его глазах, чувствовала желание. Его губы легли на ее уста…
И в этот самый миг карета резко накренилась. Она услышала, как тревожно заржали кони, потом хриплый окрик конюха и удар плетью. Кадета покатилась на двух колесах, и Джапонику резко швырнуло к дверце, следом покатился Девлин, затем карета встала на место. При этом экипаж подпрыгнул, хрустнула ось и Джапоника невольно вскрикнула. От толчка ее подбросило и, хотя Девлин успел подхватить ее, она все же ударилась головой о стену экипажа. Перед глазами поплыли красные круги, потом стало темно. Она слышала, будто кто-то несколько раз повторил ее имя, но голос казался глухим и далеким, словно шел из глубины колодца.
Ругаясь, как старый солдат, Девлин поднялся с пола и выглянул наружу. Дверца была открыта настежь и болталась на искореженных петлях. В густой пелене дождя угадывались очертания двух экипажей. Лакей и возница, переругиваясь, освобождали коней от упряжи.
— Там, впереди, случилась авария, — сказал Синклер, обращаясь к Джапонике. — Вы не ушиблись? — Поскольку ответа не последовало, он обернулся и увидел, что она лежит на полу. На ее лбу была кровь и из уголка рта стекала кровавая струйка.
Девлин, применив испытанный прием, нащупал пульс. Жива! Прошептав благодарственную молитву, он опустился возле Джапоники на колени. В этот самый миг карета крякнула и осела. Судя по тому, как она накренилась, отскочило колесо. Но состояние экипажа не столь волновало его, сколько состояние женщины, которую он практически насильно увез с собой. Она по-прежнему была без сознания. Первым делом он развязал ленты шляпы и снял ее. Как можно осторожнее просунул правую руку ей под плечи и приподнял тело.
— Вы сильно ушиблись, миледи?
Глаза ее открылись. Он увидел в них изумление и трогательную беспомощность.
— Это вы, мемсагиб? — спросила она на персидском.
— Кто я, бахия? — нахмурившись, переспросил он.
По телу ее пробежала чувственная дрожь, губы ее приоткрылись. Он уловил миг, когда она пришла в чувство. И в тот же миг вернулись сомнение и нерешительность, которые словно срослись с ней.
— Лорд Синклер. А почему вы спрашиваете? Девлин испытывал разочарование. Мгновение оказалось упущенным. Она, конечно, собиралась сказать совсем другое, но теперь он даже не знал, как подступиться к тому, чтобы выяснить, что она собиралась сказать.
— Мы потеряли колесо. — Он прижал ее голову к груди. Ее кожа, гладкая как атлас, была холодна как лед. — Вам больно?
Она покачала головой:
— Так, пустяк. Отделалась синяками.
Он не поверил, поскольку, попытавшись отодвинуться от него, она застонала и прикусила губу.
— Не шевелитесь!
Синклер осторожно пробежал рукой по ее плечам, предплечьям и после от подмышек к талии.
— Здесь не болит? — в тревоге спрашивал он всякий раз.
И всякий раз она отвечала почти беззвучным «нет». Он прощупал ей живот, а потом затылок.
— Попробуйте пошевелить ногами, — велел лорд, и, когда она осторожно пошевелила сначала правой, потом левой ногой, внимательно наблюдал за ее движениями. В первый раз он позволил себе улыбнуться. — Пожалуй, вы правы. Вы не сильно пострадали. — Он дотронулся до ее губы. — Зуб не шатается?
Джапоника медленно ощупала языком зубы и столь же медленно покачала головой:
— Нет, только язык прикусила. Возница просунул голову в дверной проем:
— Вы в порядке, господин? А леди Эббот, она…
— Мы оба в относительном порядке. Так, пара синяков. Из-за чего авария?
— Фаэтон врезался в почтовую карету. Возник затор. Я попытался объехать, клянусь, пытался! Но все случилось слишком внезапно. Мы потеряли колесо, да еще и дорога мокрая…
— Пойди посмотри, что можно сделать. Я пока останусь здесь. — Девлин посмотрел на Джапонику: — Вы не возражаете?
— Вовсе нет. Со мной все будет в порядке, честно. — Она говорила ровным голосом и даже улыбалась. — Главное, достоинство мое не пострадало.
Он пристально смотрел на нее, не желая выпускать из объятий.
К чему отказывать себе в удовольствии, если оба, мужчина и женщина, хотят одного и того же? Она так и не ответила на этот вопрос, но сейчас продолжать разговор на прежнюю тему показалось неуместным. Он помог ей сесть на скособоченную скамью и прикрыл пледом.
