— Я понятия не имел, что ты настолько религиозна, дорогая.
— Мне недостает моей церкви в Хьюстоне. Знаешь, новое здание закончили строить всего за несколько дней до того, как я уехала из города. Но я так и не увидела новой церкви, как и моя бабушка.
— И поэтому ты сегодня поехала туда?
— Да. Но в Вашингтоне-на-Бразосе все совсем не так. Прихожане другие, пастор Фриц совсем другой. — Она грустно улыбнулась. — В Хьюстоне нашим священником был огромный швед с кудрявыми серебряными волосами и гулким басом. Его милая маленькая жена играла на пианино громко и фальшиво… — Эмили рассмеялась. — Я часто думала, не предложить ли ей брать у меня уроки игры на фортепьяно. Да, наверное, я по ним скучаю, и по нашим друзьям из общины, таким деятельным, как пчелки.
Нахмурив брови, Эдгар смотрел на заходящее солнце. — Вижу, дорогая, что у тебя есть потребности, которые я не смогу удовлетворить, — удрученно заметил он, глядя, как меркнущий свет окружает голову Эмили медным ореолом.
Она привстала на цыпочки, чмокнула его в подбородок и шепнула:
— Ты должен помнить, Эдгар, что удовлетворяешь самую важную из моих потребностей.
Он с любопытством смотрел на жену. Эмили перестала дышать, ожидая, что скажет муж.
Но Эдгар просто сжал ее пальцы и повел вверх по склону к дому.
Они не задали друг другу никаких вопросов.
И не получили никаких ответов.
— Нет, не убивайте его! Не убивайте! — кричала она. Эмили проснулась в темноте, обезумев от ужаса; кто-то тряс ее за плечи.
Она узнала Эдгара, из ее горла вырвался сдавленный крик облегчения.
— О, дорогой… дорогой! — воскликнула Эмили, обвила руками его шею и прильнула к нему.
Эдгар выпрямился, посадил ее к себе на колени.
— Ну-ну, — утешал он, гладя ее по спине, — тебе снова приснился кошмар, да, дорогая?
Эмили застыла, вспомнив ужасный сон.
— Это ты виноват со всеми твоими сегодняшними расспросами!
И сразу же почувствовала, как напряглась его грудь при этом несправедливом обвинении.
— Прости меня, — сказала она дрожащим шепотом. — Я не права. Просто я так испугалась… Я думала, этот сон больше не вернется.
— Ты должна рассказать его мне, — мягко, но настойчиво сказал Эдгар. — Тогда, возможно, сон больше не вернется.
Эмили было очень страшно, но она чувствовала себя слишком уязвимой, чтобы отказать ему, и дрожащим голосом выпалила:
— Это было ужасно, Эдгар, хуже всего! Там были пастор Фриц и эта старая сплетница из церкви…
— Кто?
— Грейс… как ее там! И люди из Вашингтона-на-Бразосе и из Гонсалеса. Они меня хотели убить, и моего ребенка тоже!
Эмили судорожно зарыдала, а обнимавшие ее руки замерли.
— О нет, любимая! Бедняжка! Ты действительно так боишься из-за ребенка?
— Да! Да!
И Эмили, плача, открыла ему свою душу, рассказала, как была свидетельницей смерти матери в Гонсалесе и о своих страхах, с тех пор как узнала о своей беременности; о сне, в котором она и ее ребенок были мертвы. Но умолчала о зловещей роли самого Эдгара во всех этих событиях.
Эдгар слушал ее с сочувствием. Когда Эмили закончила, он тихо вздохнул.
— Господи, а я все это время думал, что ты боишься меня! — Он ласково вытер слезы с ее лица. — Эмили, послушай. Ты здоровая женщина и не умрешь. И ребенок тоже. Я этого не допущу. Ты понимаешь?
— Да, — с дрожью в голосе ответила Эмили.
Глядя в глаза любимому, она почти верила, что если Эдгар Эшленд сказал, что не позволит ей умереть, значит, так и будет.
Он прижался губами к ее волосам.
— Выбрось этих демонов из головы, любимая. И помни: я буду здесь всю ночь, чтобы держать их в узде. А теперь ты должна поспать и видеть сны такие же прекрасные, как ты сама. — Он погладил ее по щеке. — Закрой глаза.
Эмили со вздохом опустила длинные ресницы и, положив голову мужу на грудь, постепенно успокоилась.
— Позволь мне увезти тебя в путешествие, любимая, — шепнул Эдгар. — Просто расслабься и ни о чем не думай.
Она лежала в его сильных объятиях покорная и тихая. Убаюкивающим голосом Эдгар стал рассказывать ей об Англии — об уходящих вдаль холмах, о каштанах и лаврах, об утренних туманах и созвездиях в ночном небе.
Под звуки его спокойного голоса, окутанная его теплом и заботой, Эмили вскоре уснула, и ей действительно снились прекрасные сны.
А Эдгар все сидел, прижимая ее к себе; с выражением глубокой тревоги на лице смотрел он на жену и гладил залитые лунным светом волосы.
Глава 26
2 июля 1841 года
Яркое солнце висело посреди безоблачного неба, заливая лучами всадника, скачущего вверх по склону на гнедом коне.
Дэвид Эшленд остановил коня у крыльца, взбежал по ступенькам и приказал Дэниелю:
— Позови конюха. Скажи, чтобы как следует вычистил Коппера, сегодня утром он одолел большое расстояние.
Дэвид поспешил в столовую, и все, кто сидел за ленчем, с любопытством посмотрели на него.
— Дядя, — начал он взволнованно, — на нашей земле появились переселенцы! Их дюжины две или больше, они строят на моих холмах свои хижины и шалаши.
Эдгар Эшленд приподнял брови и улыбнулся.
— Ну, этого мы допустить не можем, правда? Что это за люди?
— Мексиканцы, пять или шесть семей, насколько я могу судить. Наверное, они поселились там во время моей последней поездки в Хьюстон.
— А ты сообщил этим людям, куда они незаконно вторглись? — спросил Эдгар.
Дэвид прикусил губу.
— Ты же не можешь ожидать от меня, дядя, чтобы я справился с ними в одиночку. Я вернулся домой за подкреплением.
— За подкреплением! — сердито вмешалась Мария. — Почему ты предположил, что эти люди — головорезы и воры, Дэвид? Они не доставят тебе хлопот, я уверена, что мексиканцев выгнали с их земель!
Все смотрели на Марию, пораженные ее внезапной вспышкой.
— Но, Мария, — запротестовал Дэвид, — это наша земля, а не их. Я не позволю им разбить лагерь на моих холмах!
Мария мрачно уставилась на свою салфетку.
— Ты планируешь в будущем устроить на этой земле ранчо, племянник, не так ли? — заметил Эдгар.
Мария резко вскинула голову, ее глаза метнули молнии в Эдгара и Дэвида.
— Земля, земля! У вас ее так много! Почему же такой шум вокруг одного холма?
— Мария, Дэвид прав, — терпеливо объяснил Эдгар. — Сегодня это холм, а завтра займут все поместье. Мы не можем игнорировать такие вещи.
