Взяв ее за плечи, Алан повернул ее лицом к себе. Он чувствовал в ней сопротивление; она не хотела смотреть на него. Опустив голову, она разглядывала свои туфли. В солнечном свете ее волосы сияли чистым золотом. От нее пахло цветами и пляжем. У Алана так разбушевалось сердце, что он с трудом смог открыть рот.
— Я переживаю за Джулию, — сказал он.
Она вскинула голову. Во взгляде ее голубых бездонных глаз была мольба. Алан пожалел, что был не в силах взять на себя ее боль и страхи.
— И никогда не устану переживать за нее, — сказал он. — То же касается и тебя. Такова наша участь.
— Но кардиограмма… — попыталась возразить она.
Ладони Алана сжимали ее плечи. Он хотел бы прижаться к ней и поцеловать ее. В подобные мгновения он понимал, что был слишком эмоционально пристрастен для врача Джулии, что ему давно следовало передать ее кому-нибудь, не столь близкому к семье. Но он не мог. Он никогда не бросил бы ее или Диану. Он прокашлялся.
— На ней ничего толком не ясно, — сказал он. — Пока что мы в полном неведении. Нет ни хорошего, ни плохого и никаких четких проявлений. Мы в переходной зоне вроде лимба, впрочем, для Джулии это вполне обычное явление. Давай успокоимся, примем то, что у нас есть, и станем наслаждаться каждой секундой ее близости. Каждую минуту…
— Она мне необходима, — сказала Диана.
— Я знаю, — ответил он.
— Я даже не осознавала насколько она мне нужна, пока мы не пришли сюда, — сказала она. — Пока у меня не появились мысли о том, что однажды я потеряю ее.
— И ты думаешь об этом здесь? — спросил Алан. У него сжалось сердце. Он всегда считал себя защитником Джулии и светочем надежды для Дианы. Он всегда пытался помочь. Когда Джулии бывало совсем плохо, он отдавал ей все свое время — отменял приемы, пропускал конференции, не ходил на свидания — чтобы по первому же зову поспешить на выручку.
— Да, — шмыгнув носом, сказала Диана. — Тут мы узнаем новости. Что бы там ни было, именно здесь мы выслушиваем это.
— Но ведь было и что-то хорошее, — сказал Алан, поглаживая ее спину и стараясь не паниковать в надежде на то, что она увидит его в другом свете. Неужели он был предвестником неотвратимости судьбы? Неужели, глядя на него, она видела только самое жуткое из того, что могло произойти с Джулией? — Даже много хорошего. В жизни Джулии было столько радости, и все благодаря тебе. — Прозвучали ли эти слова с ноткой отчаяния, будто он хотел переубедить ее?
— Раньше меня спрашивали, — сказала Диана, — почему я решила оставить ее. Узнав о ее состоянии после тестирования, я могла бы легко и просто избавиться от нее… Мне пришлось выбирать между ней и мужем.
Алан весь напрягся. Обнимая Диану, он представил себе образ далекого моря и своего брата, не имевшего ни малейшего представления о том, что тут происходит.
— Они спрашивали у меня такие вещи, — сказала Диана. — Ты понимаешь?
— Порой люди не ведают, что творят, — сказал Алан.
— Это не потому, что я вся из себя такая хорошая, — сказала Диана, — или благородная. Я никогда не была храброй, хотя люди всегда думали наоборот. Я была трусихой! Я очень боялась…
— О чем ты? — спросил Алан.
— Родить дочь, — сказала Диана. — Я мечтала о ней днями и ночами. Я так боялась, что у меня не будет другого шанса. В детстве я любила играть с куклами. Я часами не выпускала их из рук и просила маму купить мне настоящие детские пеленки и одежку. Отец мастерил для них колыбельки. У меня был игрушечный домик…
— Который построил Эммет? — спросил Алан. Он уже слышал эту историю.
— Да, — ответила Диана. — Он был просто очарователен, и я утащила его в свою комнату. Там были ящички для растений и настоящий дверной звонок, подключенный к батарейке. Я все время играла в нем. Он сделал его по образу одного из хоторнских домов — моего самого любимого. И я воображала, что, когда вырасту, у меня будет свой малыш. И я припеваючи заживу в таком же доме.
— И у тебя действительно родился малыш, — сказал Алан.
— Джулия, — отойдя от Алана, сказала Диана. Желая привлечь ее обратно, он вытянул руки, но она отвернулась к своей дочурке. Она что-то говорила, но, чтобы ее услышать, ему пришлось придвинуться ближе, настолько тихим был ее голос. — Нельзя выбирать собственных детей. Если бы у меня не было Джулии, то кто дал бы мне гарантию, что я рожу еще одного? Джулия принадлежит мне.
— Диана… — сказал Алан.
Но Диана не слышала его. Она взяла Джулию на руки и крепко прижала к себе.
— Она принадлежит мне, а я ей. Но не упоминай лимб, Алан. Не смей говорить, что мы в лимбе.
— Хорошо.
— Лимб — это место, куда попадают дети, которым заказана дорога в рай. Оно не для Джулии.
— Конечно, нет. Для таких людей, как Джулия, были созданы небеса, — сказал Алан.
— Я люблю тебя, — укачивая Джулию, сказала Диана. Огромные глаза ребенка скользили по лицу матери.
Она подняла ручонки, прикоснувшись пальчиками к губам и подбородку Дианы.
— Я тоже, — сказал Алан, шагнув к племяннице и положив ладони ей на плечи. Джулия повернула голову и одарила его широчайшей улыбкой. Диана все укачивала ее. Она думала, что Алан обращался только к Джулии. Она не понимала, что его слова предназначались им обеим.
— Я хочу свозить ее куда-нибудь, — сказала Диана.
— Например? — спросил Алан.
— В путешествие. Чтобы она поглядела на мир хотя бы краешком глаза. Мы можем себе это позволить?
— Ну, — сказал Алан, внутренне поморщившись от мысли о том, что Диана пусть и ненадолго, но уедет. — Если будете останавливаться неподалеку от городов с хорошими больницами. На всякий случай. Уже есть конкретные наметки?
— Точно уж не в «Дисней Уорлд», — сказала Диана, поглаживая ладошку дочери. — Туда, где красиво, — это так сказать общий план.
За высокими окнами его офиса на солнце переливался Хоторн. В гавани кипела жизнь, и непрерывно сновали рыбацкие катера и траулеры, спортивные яхты. Береговую линию обрамляли большие белые дома, и Алан гадал, какой же из них послужил источником вдохновения для отца Дианы. Из мечтательного состояния его выдернула Марта. Из динамика раздался ее голос, сообщивший, что звонила Беттина Гори и просила его встретить ее не дома, а прямо у дверей театра.
— Небольшое изменение в планах, — объяснил он Диане. На вечер у него было назначено свидание, и сейчас он пристально смотрел на нее, пытаясь уловить малейшие проявления заинтересованности или ревности.
— Ох, — сказала она, одевая Джулию. — Извини, что мы отняли у тебя так много времени. Я понимаю, тебе еще надо работать…
— Я не это имел в виду, — сказал он.
Но она уже вышла.
Алан часто объяснял ей характерные особенности состояния Джулии, но по дороге домой Диана обнаружила нечто подобное и у себя. За несколько дней до очередного осмотра Джулии Диана начинала нервничать. Ее мучила головная боль, бессонница, уныние. Подскакивало кровяное давление. Она лежала, не смыкая глаз, и ей мерещились самые ужасные новости на свете. К тому времени, когда они попадали в офис Алана, она уже была на грани эмоционального истощения. Если он позволял себе хотя бы десять секунд отвлеченной болтовни, ей хотелось убить его прямо на месте. А ведь он не заслуживал такого к себе отношения.
