Я смотрю — ну да, всё это есть. А она продолжает: «А мозгов нет!» Я смотрю — ну да, выражение лица у неё не шибко интеллектуальное. Прямо скажем, довольно (и даже вполне) безмозглое.
Но ведь! Что важно! У них всех такие лица. А поняла это про себя одна! А чтобы понять свою безмозглость, тоже нужны мозги. Значит, не такая безмозглая, поумнее всех прочих. Которые вполне Собою Любимыми довольны. Обидно: женщина, действительно не слишком великого ума, всё же понимает это про себя, страдает. Но то тупая, а которые ещё тупее, считают себя умными. Это несправедливо, и лично мне даже обидно, хотя, казалось бы, какое мне до этих чиновниц дело.
А она продолжает: «Вырезка есть…» Стоп, думаю, какая вырезка? Вырез, что ли, на одежде? Вырезка — это что-то мясное. Пригляделся я к пакетам — а там у них у всех мясо. А позолоченная старуха со всех деньги собирает. Ну наконец-то до меня дошло, о чём речь. Посмеялся я над собой, конечно.
* * *
Я никогда не любил маршрутные такси. В них тесно, неудобно, дороже, чем в автобусе. А ещё платить самому, остановку указывать и дверью не хлопать. Форменное издевательство над пассажиром, я так всегда считал. А после одного недавнего случая я к маршруткам стал относиться с ещё большей неприязнью.
Вот вообразим себе лирического героя, садящегося в маршрутную «Газель». На переднее сиденье. Там уже сидит водитель, рядом с ним пассажирка, и теперь ещё туда же лезет лирический герой. Вот он залез, и все поехали.
И сначала он смотрел вперёд, но впереди ничего занимательного не было. Тогда он стал смотреть по сторонам. Справа тоже не было ничего занимательного. Слева была пассажирка. И почему-то её вид лирического героя взволновал. Вероятно, потому, что это была совершенно юная и прекрасная незнакомка. Лет ей было неизвестно сколько, но немного. Может быть, пятнадцать. А может быть, не пятнадцать. И она была очень хороша собою. Хотя и рыжая. Но это ведь тоже как поглядеть, что рыжая. Можно ведь и так сказать, что у неё были прекрасные золотистые волосы. И всё такое. И почему-то она живо напомнила лирическому герою набоковскую Лолиту.
Немудрено, что себя он тут же сопоставил с набоковским же Гумбертом. И стал думать интересно, кажусь ли я ей уже слишком глубоким старцем? Или не кажусь? И пока так размышлял, сам то и дело косился в её сторону. Лолита это заметила, и лирическому герою пришлось на неё уже не пялиться, а смотреть на дорогу. Но при этом он продолжал о ней думать.
И вдруг он чувствует, что в штанах у него стало тепло и мокро. Уточним: достаточно тепло и достаточно очень мокро! Что у него уже одна штанина мокрая насквозь, и даже на пол потекло! Он пришёл в тихий ужас и стал строить догадки. Совершенно очевидно было, что очаровательная девушка в настоящий момент сидит себе и мочится! И если прежде он избегал на неё смотреть из деликатности, то теперь уже страх мешал ему повернуть голову налево. Потому что барышня-то сумасшедшая оказалась. Ещё набросится и кусаться начнёт! И он сидел и продолжал всё больше промокать.
Но всё-таки любопытство пересилило ужас. Он скосил глаза и увидел в руках Лолиты маленькую собачку, которая всё ещё продолжала мочиться. Уму непостижимо, как в этой ничтожной шавке могло уместиться столько жидкости! Собачка исподлобья посмотрела в глаза лирического героя, стыдливо отвела взгляд и, наконец окончательно облегчившись, полезла к барышне под курточку. Пописать выбралась, сволочуга! И лирический герой понял, что хозяйка, эта рыжая дура, ничего даже не заметила. Потому что лирический герой был значительно тяжелее этой безмозглой нимфетки, и вся моча стекла под него! Ну что прикажете делать в такой ситуации? Вышел лирический герой на ближайшей остановке. А как прикажете идти по улице? В мокрых-то штанах! Пришлось всё кустами, да подворотнями, да переулками…
Думаю, после этого понятно, какое отношение у разумного человека может быть к маршруткам и сексапильным, но слаборазвитым малолеткам. О собаках я уже не говорю.
* * *
Случай этот был в одной свердловской школе в середине восьмидесятых. В школу пришла работать некая молодая, но очень энергичная и амбициозная учительница. Иначе ей нипочём не доверили бы должность классного руководителя. Да не простого класса, а выпускного. Но ей всё было нипочём, и с новой работой она справлялась в лучшем виде.
И вот дело идёт к выпуску, а преподавала она физику, два выпускных класса, два экзамена соответственно, да одним из классов приходится руководить. Потом имеем в виду близость последнего звонка и выпускного вечера. Одним словом, дел невпроворот. А тут ещё ей напомнили, что на каждого ученика нужно писать характеристику. Это уж вообще было некстати, тем более что было то пустой формальностью. Она и говорит классу: «Характеристики мне на вас писать некогда, пускай каждый напишет сам и принесёт».
Дети так и сделали. Учительница, глянула на принесённые бумажки и сказала: «Знаете, ребята, это я дала маху! Почерк должен быть один, а их вон сколько, все разные, а многие даже с орфографическими ошибками. Я хоть и физику преподаю, а столько бы не наляпала».
Пришлось ей выбрать двух отличниц посмышленее и, особо об этом не распространяясь, посадить их за характеристики. Но слухом земля полнится, и вскоре каждый в классе знал, кто определяет его дальнейшую судьбу.
Для девочек наступили трудные времена. Нужно готовиться к экзаменам, нужно писать три десятка характеристик. Но это ещё не всё. Нужно ходить по театрам, кино, кафе и дискотекам, куда их стали наперебой приглашать одноклассники. Нужно бегать по одноклассницам примерять различные обновки, которые стали им наперебой предлагаться по самым скромным ценам. Спасибо, хоть уроки за них теперь практически всегда делали друзья и подруги, а то девочки совсем бы замотались.
Через какое-то время титаническая и ответственнейшая работа была завершена. Учительница прочитала несколько характеристик и сказала: «Знаете, девочки, это я дала маху! Такие характеристики нам не нужны. Вот, например, что вы пишете про Серёжу: „Глаза голубые, взгляд мужественный. Характер твёрдый. Фигура спортивная. Шуточки ещё те. Способен на многое“. Это всё мало к делу относится, понимаете? А вот про Аню: „Добрая, но большая сплетница. Внешность невыразительная, хотя не лишена своеобразного кокетливого обаяния, а вот одевается она ваще ни о чём, полное отсутствие вкуса“. Что это вообще? Я уже не говорю о характеристике Олега, в которой вы упоминаете о том, что у него руки потеют. Вы с ума сошли? И, кстати, мне интересно, кто из вас именно эту подробность сообщил».
Пришлось и эти характеристики отправить в макулатуру. Учительница достала из стола некую характеристику и велела переписать слово в слово, заменяя по ходу только имена, местоимения «он» и «она» по мере надобности, да ещё в предложении «Особых успехов добился (-лась) в изучении…» подставлять те предметы, по которым у описываемого субъекта оценки выше. Через полтора часа всё было готово. Хотя, конечно, этот вариант получился поскучнее.
* * *
Однажды дети окончили школу и поехали отмечать это событие в лес, с гитарами и палатками. А также с запасом горячительных напитков. Практически целым выпускным классом. И я там был, и пиво пил, и всё остальное тоже. В смысле — пил всё остальное, потому что кто-нибудь может подумать, что под словами «и всё остальное тоже» я подразумеваю амурные дела. Ан нет, ничего подобного не было. Со мной. С некоторыми другими, более предприимчивыми моими одноклассниками было.
