* * *
Вернувшись домой, Светлана скинула туфли, повесила куртку на вешалку и без сил рухнула на диван. Безумно хотелось пить, но для того чтобы поставить чайник, нужно было, как минимум, встать, а значит, это отменялось полностью. Представив себе чашечку темно-вишневого горячего чая, она прикрыла глаза и усмехнулась: все составляющие ее организма существовали сами по себе, отдельно друг от друга, не подчиняясь никаким разумным командам и не укладываясь в систему.
Новая работа ей нравилась: растягивая границы суток, бесконечная творческая круговерть увлекала, заставляя забывать о времени и усталости, но по вечерам она все чаще вспоминала, что ей, к сожалению, далеко не двадцать и что годы, как ни старайся, все равно возьмут свое.
Свет за окном потихоньку мерк, и на город опускались поздние сумерки. Стертые очертания предметов растворялись в блеклом апрельском воздухе, удлиняя тени и ретушируя силуэты тонких березовых нитей. Тяжелое влажное небо сырыми комками ложилось на шиферные листы крыш, делая их грубее и толще, а светлый пергамент березовых стволов потихоньку перекрашивался в шершавую папиросную бумагу, потемневшую от времени и похожую на скомканный исчерченный лист. Залипая в вязкой сумеречной полумгле, тонули звуки колес автомашин, в воздухе висел еле уловимый запах простывшей за зиму земли, потихоньку впитывавшей в себя короткими весенними днями жалкие крохи робких лучиков тепла.
Телефонный звонок неожиданно ворвался в комнату своей переливчатой трелью и заставил Светлану встать. Решив, что раз она уже все равно поднялась, она сначала щелкнула выключателем, а потом взяла трубку.
— Алло! — после сумеречной темноты резкий свет пяти ламп больно ударил по глазам, и Светлана невольно зажмурилась.
— Очень хорошо, что ты дома, — от скрипучего тембра старой леди она непроизвольно улыбнулась и, представив, как бывшая свекровь выпускает резкую струю сигаретного дыма прямо в трубку, невольно принюхалась. — Можешь носом не тянуть, я без сигареты, — проскрипела Ева Юрьевна, и в голосе ее запрыгали сухие горошины смеха.
— Как вы живы? — пытаясь поддержать разговор, спросила Светлана.
— Пока живу, — констатировала та, — правда, не так регулярно, как в юности, но на наследство рассчитывать еще рано. — Подобные слова в устах любой женщины, планомерно подбирающейся к восьмому десятку, выглядели бы, по самой маленькой мерке, дикими, но манера разговора старой леди была Светлане привычна, и подобные фразы уже много лет не вызывали в ее душе никакого смятения. — Я звоню тебе по важному делу, — сказала Ева Юрьевна, и в голосе Нестеровой-старшей прозвучала непривычная озабоченность.
— Ева Юрьевна, что-то произошло? — почувствовав настрой свекрови, Светлана забыла об усталости.
— Пока нет, — успокоила ее та, — но если не предпринять мер, произойдет определенно.
— Это как-то связано с Володей? — почему она спросила именно о сыне, Светлана не могла объяснить, но ее сердце глухо ударило о стенки грудной клетки и заныло. В ожидании ответа за каких-то несколько секунд Света ощутила, как от головы отхлынула вся кровь.
— И да и нет, — ответ Евы Юрьевны был половинчатым. Светлане показалось, что в трубке начала плавиться тишина.
— Он у вас? — непослушные губы сами собой дрогнули.
— Перестань мандражировать и расслабься, — хрустнула Нестерова, и в трубке раздался ломкий отрывистый кашель. — Если бы Володе угрожала непосредственная опасность, я бы не разводила с тобой антимоний. Твой сын жив и здоров, уплетает на кухне жареную курицу и радуется жизни в обществе собственного родителя и милого рыжего пройдохи по имени Федор, — неторопливо проскрипела она.
То, что по отношению к Володе было произнесено «твой сын», а не как обычно «мой внук», было уже удивительным, но потрясающее сообщение о милом семейном обеде в теплой мужской компании заставило Свету пропустить такую новость мимо ушей.
— Если все живы и здоровы, то я не вижу повода для вашего звонка, — с некоторой холодностью сказала она.
— Повод нужен, чтобы выпить, а для звонка нужна причина, — поправляя бывшего русиста, с сарказмом выдала старая леди. — Между прочим, на обиженных воду возят, так что ты подождала бы кусаться, не разобравшись, что к чему.
По тишине в трубке Нестерова поняла, что Светлана ждет объяснений. Выдержав полагающуюся паузу и так и не дождавшись, пока невестка заговорит, свекровь была вынуждена приступить к больному вопросу первой.
— Несколько месяцев назад у нас с тобой состоялся разговор, суть которого, я думаю, повторять нет смысла, — неторопливо начала она, и Светлана услышала, как та рядом с трубкой чиркнула спичкой. — Тогда в помощи нуждалась ты, и я в меру своих сил постаралась тебе ее оказать, — за короткой паузой послышался глубокий выдох, и Светлана увидела старую леди, выпускающую через рот сигаретный дым, настолько ярко, как будто она сидела напротив.
— Ева Юрьевна…
— Не перебивай меня, девочка, — снова выдохнула она. — Я никогда не жалею о совершенном, хорошо оно или плохо, и поэтому не жду от тебя благодарности. Я поступила так, как считала нужным, и в том, что произошло, нет ни моей вины, ни заслуги. Тогда было тяжело тебе, а теперь в беду попала я, и единственный, кто сможет помочь мне, — это ты.
— Я ничего не понимаю, — тихо сказала Светлана.
— Я сейчас все объясню. Многое из того, что я расскажу, тебе, видимо, слушать бы не хотелось, но иначе у нас ничего не выйдет, — устало проговорила она. — Новая жена Анатолия, та самая, с которой ты так мило побеседовала в загсе, — хмыкнула она, — решила стать полноправной москвичкой. Разумеется, сделать она это смогла бы только за счет моего сына, человека недалекого…
— Ева Юрьевна!
— …но, без сомнения, доброго и порядочного.
Оставив возглас Светланы за кадром, старая леди затянулась сигаретой и, приведя в порядок свои мысли, продолжала:
— Про историю с ложной беременностью и сценами, достойными лучших мексиканских сериалов, я тебе рассказывать не стану, это лишнее и к делу не относится, — с иронией проговорила она. — Дело в другом: обломав об меня зубы и не получив желаемого, эта авантюристка чистых кровей задумала отомстить.
— Вам?
— Ах, если бы, — с ноткой презрения в голосе проговорила старая леди. — Ее мишенью стал даже не Толя, а наш многострадальный Вовчик.
— А при чем здесь Володя? — пожала плечами Света. — Мы с… вашим сыном давно в разводе, живем порознь… — старая леди услышала, как Светлана замялась, не зная, стоит ли называть Анатолия по имени, и ее губы тронула усмешка.
— По документам вы с Анатолием чужие, но дети связывают людей сильнее любых бумаг, и не мне тебе об этом рассказывать, — возразила она. — Поняв, что Толя находится под моей защитой, эта мерзавка решила отыграться на его сыне. Заручившись поддержкой подруги детства, приехавшей с ней в Москву на поиски счастья одновременно (к слову сказать, такой же продажной авантюристки, только более удачливой), Бубнова стала пить кровь из нашего Вовчика.
