Ознакомительная версия. Доступно 27 страниц из 134
– Так что там у нас? – весело сказал Илья. – Первое января какого там года?
– Какая разница, – ответил Тимофей.
Заходя в кафе он покачнулся и чуть не упал на соседний стол, за которым расположилась новороссийская компания. Один из мужчин, тоже уже нетрезвый, вспыхнул как трут и разжигал себя собственными криками.
– Ты кого, падла, ударил? – вопил он. Рот его отверзался мятой пластилиновой дырой. – Ты же зампрокурора Hовороссийска ударил. Да я тебя закатаю! – Его крепко держали все три женщины. Одна из них кричала:
– Володя, не надо! Володя, не надо! Hе надо, Володечка.
– Закатай, – с какой-то злобной решимостью сказал Тимофей. – Закатай, дубина.
Мальчик хмуро исподлобья наблюдал Hовый год. Девочки беззвучно плакали, съежившись и утыкая личики в остро поднятые плечи. Пожилой истопник смотрел на все с грустным безучастием.
Но так же неожиданно, как и возник этот бессмысленный скандал, наступило пьяное примирение. Теперь все участники своры взирали друг на друга с приязнью и сокрушались себе, друг зампрокурора под неодобрительные, но смиренные взгляды супруги пытался кокетничать с Алей, а после того как зампрокурора узнал, что Тимофей имеет отношение к миру кино, он подкрепил новогодние надежды тостом, сказав грубовато и прямолинейно, но от всей души:
– Уж лучше мы в ваших камерах, чем вы – в наших!
* * *
Тимофею настолько сходили с рук подобные пьяные гадости, что это стало своего рода притчей. Его считали заговоренным. Стоило ему выпить и впасть в дурное состояние, как беды и несчастья начинали сторониться его, как светлого ангела. Попускаемый своим гением, над которым парил столь же капризный, непривередливый покровитель, Тимофей словно коллекционировал свои скандалы, виной которых в большинстве случаев был сам. В такие минуты грязь как будто капала с его души и пачкала все вокруг. Следствием являлось обычно тяжелое и искреннее раскаяние и не менее непосредственное изумление самому себе. Hо сам он чувствовал, что эта непонятная система может когда-нибудь дать один-единственный сбой, который погубит его сразу, без предисловий.
Сошло и на этот раз, и даже легче, чем можно было вообразить. Ко всему вдобавок, когда ночью он названивал из номера всем своим многочисленным друзьям и знакомым, спьяну перепутал спутниковый и обыкновенный междугородний код, и наутро горничная приволокла чудовищный счет, усугубивший похмелье.
Утром в газетах было написано, что представители краснодарского ОМОHа пытали в Красной Поляне представителя городской администрации и соучастную ему хозяйку медной горы, в Мацесте стреляли, но выстрелов не было слышно за канонадой всеобщей радости, и много чего еще случилось в эту исполненную тихого торжества ночь, так что небольшая потасовка на неопределенной почве казалась просто рыбацкой лодчонкой, потершейся о борт прекрасного парусника.
– Да, – задумчиво произнес Илья, откладывая газету, – Санта-Клаус зашел не в каждый дом. Интересно, что мы здесь делаем?
– Торчим, – ответила Аля.
Целый день, солнечный, ясный, почти весенний, провели в ботаническом саду. Канатная дорога не работала, но они все же забрались на самый гребень горы и даже выше – на смотровую площадку, устроенную на станции фуникулера. Отсюда во втором ряду кряжей открылся снежный хребет, неправильным пунктиром вздымающий сахарные главы по всему горизонту.
– Вот это Чугуш, – показывал Тимофей, – а Фишта не видно. – Он повернул голову налево и долго вглядывался в облака, громоздившиеся над линией гряды. – Я вот думаю, сидят там, в горах в этих, академики...
– И что? – дрогнувшим голосом спросила Аля.
Ветер, порывами налетавший с гор, слил их теперь в одно беспрерывное дуновение и бесцеремонно ворошил им волосы.
– И пишут новую конституцию, – сказал он уверенно. – С серьезным влиянием космизма... Нет, а в самом деле, – проговорил он уже серьезно и повернулся к ней, – что они там делают? Что там еще было, в твоих новостях?
– Не знаю, – сказала Аля. – Что было, то я и прочитала... Может, съездим туда? – прыснула она. – Все и узнаешь.
– Как-нибудь, – согласился Тимофей в таком же тоне. Он мотнул головой в ту сторону, куда ушел Илья. – Вот только товарищ станет хотя бы кандидатом. Мне-то уже не светит, я свой выбор сделал, – вздохнул он. – А то приедем – здравствуйте! Там же все академики, а мы кто? Ну а все-таки, – спросил он еще раз, – может, были какие подробности?
– Да говорю же тебе: не знаю. Где это, кстати? – спросила она как бы между прочим.
– Во-он, где-то там. – Его вытянутая рука указала на север. – Это с другой стороны Главного Кавказского хребта... Пошли, что ли, а то дует.
У выхода из сада в будочке кассы Аля купила топографическую карту северо-западного Кавказа.
– Мальбрук в поход собрался? – прищурившись, спросил Тимофей.
– Люблю географию, – сказала она и пристально на него посмотрела. – Люблю разглядывать карты. Люблю представлять. Люблю...
Илья, остановив машину, махал им с дороги.
Вечером гостиницу взяли штурмом полсотни молодых крепких парней в одинаковых спортивных костюмах и с одинаковыми огромными чехлами, которые они еле тягали, несмотря на свою явную, видимую силу. Они смотрелись бронзовотелыми посланцами евгеники, упругими детьми тридцатых, строгими юношами, затерявшимися во времени. И тут же все общественные помещения наполнились скромными листовками, обещавшими приятный досуг в компании с раскованными девушками юга.
Тимофей как бы нехотя выдернул одну такую бумажку, косо засунутую под сверкающий наличник двери.
– Куда ужинать пойдем? – спросил Илья. – Может, в то армянское кафе, в порту которое? Форель там была очень приличная.
– Сегодня я, кажется, ужинаю один, – сообщил Тимофей.
Аля смотрела на него, поджав губы.
– «Что же делать парню молодому, коль пришлась девчонка по душе?» – пискляво пропел Тимофей.
– Только по спутниковому больше не звони, – кисло попросила Аля.
Утром на глади моря дружно завозился рой маленьких яхт, похожих издали на подвижный столбец толкунцов в столпе закатного солнца.
– Просто диву я даюсь, – заметил Илья, бросив на море прощальный взгляд, – ни экономики уже нет, ни политики, ни хоккея, страны-то уже, похоже, нет, а маленькие яхты есть.
В Адлере перед вылетом накупили хризантем. Бледных, душистых. В букетах они очаровывали, испуская запах всегда согласный и сосредоточенный. Hо их лепестки не высыхали, а гнили, напитываясь бежевым цветом небытия.
Часть вторая
январь 1999
Здание, которое украшала скромная, но стильная вывеска – «Любовная битва», с 1898 года занимало свое место у самого пятого околодка, столь известного завсегдатаям Сенного рынка. В свое время безжалостный шов Калининского проспекта едва не задел его благородные своды, но в конце концов милостиво улегся рядом и даже великодушно прикрыл от шума городского своими книгами, раскрытыми на самом интересном месте. «Любовная битва» делила этот миловидный особнячок с детской студией рисования, секцией многоборств с вредными привычками и индивидуальным частным предприятием «Печенег».
Ознакомительная версия. Доступно 27 страниц из 134
