Может быть, осознание?
Может, для начала осознание? Ради Сандера?
Александр! Ты слышишь меня?
Я прочитала книгу еще раз. Мне запомнилась только одна фраза: «В аду тоже надо думать о том, как расставить в комнате мебель».
Это все, что мы можем друг другу пообещать.
* * *
Мы с Сандером сидим за кухонным столом и едим. Стены у меня желтые. Я красиво накрыла стол, положила красную рождественскую скатерть и зажгла свечи. На стене тикают часы. Скоро уже половина третьего.
Сандер говорит:
— Мой папа всеведущий.
Он дожевывает свой бутерброд. Говорит с набитым ртом.
— А ты знаешь, что такое «всеведущий»? Это тот, кто все знает. Мама один раз сказала, что она тоже всеведущая, а потом сказала, что никакая она не всеведущая. Она сказала, что нет таких людей, которые все знают.
— Мама права.
— А ты всеведущая?
— Я — да. Это ты правильно сказал.
— А ты знаешь, о чем я сейчас думаю?
— Знаю.
— Ну и о чем же?
— Если ты всеведущий, то никому нельзя рассказывать того, что ты знаешь, — в том-то и смысл.
— Как это так?
Сандер перестает жевать и зажмуривает глаза. Затем подозрительно смотрит на меня.
— Почему это нельзя?
— Иначе потеряешь свою волшебную силу.
— По-моему, ты врешь. Никакая ты не всеведущая.
— Значит, папа тоже врет?
— Нет, папа не врет. Папа знал, кто выиграет первенство мира. А об этом вообще больше никто не знал.
Мы намазываем себе еще по бутерброду. Я встаю, чтобы достать из холодильника молоко. Проходя мимо Сандера, я пытаюсь погладить его по голове, но на этот раз он уворачивается.
После того как мы покончили с едой и убрали со стола, я говорю, что теперь можно сходить в магазин за шоколадом. Сандер спрашивает, можно ли взять с собой мяч. Я разрешаю, предупредив, что на улице сейчас слишком холодно для игры в футбол.
— Ну хоть немножко можно? У тебя за домом.
— Нет, — говорю я. — Погода не та.
— Ну капельку, — просит Сандер.
— Хорошо, только совсем недолго.
— Только давай вернемся до того, как мама с папой будут звонить, — вдруг вспоминает Сандер.
Я поворачиваюсь, глядя на него.
— У нас еще много времени, Сандер. Раньше вечера они не позвонят.
У нас во дворе сидит черно-серая кошка. Завидев нас, кошка начинает шипеть. Лапки у нее белые. Тельце тощее. Шерсть взъерошенная. На одном глазу бельмо. Кошка идет за нами.
— Смотри, кошка тоже с нами пошла.
— А ну-ка брысь отсюда! Иди домой.
Мы покупаем молоко, шоколад, тефтели, брусничное варенье, картошку, хлебцы и апельсиновый сок. Мы пришли в просторный светлый супермаркет. Я покупаю здесь продукты уже много лет. Время от времени я киваю людям, которые проходят мимо. Они кивают в ответ.
Может быть, они думают, что Сандер — мой сын?
Сандер говорит:
— А когда мы с мамой или с папой ходим в магазин, мне всегда покупают футбольные стикерсы.
— Всегда?
— Ну не всегда, но когда они ссорятся, они знаешь как много мне покупают!
— Но сейчас-то они не в ссоре.
— Нет.
— Сейчас они летят в Италию, там будет здорово.
— Ага.
— Думаешь, они часто ссорятся?
— Да нет. — Сандер оглядывается вокруг. — А давай купим стикерсов на мои деньги? У меня с собой есть двадцать две кроны, и дома еще сто одиннадцать, и еще семьсот семьдесят восемь в банке.
— А сколько они стоят, эти стикерсы?
— Семь крон пакетик.
— Побереги свои деньги, Сандер. Я куплю тебе два пакетика.
— Большое спасибо.
Кошка дожидается нас возле дверей магазина. Увидев нас, кошка встает, потягивается и фыркает. Затем подходит и осторожно трется Сандеру об ноги. Сандер наклоняется, дает ей понюхать руку и гладит ее.
— Пошли, Сандер. Нам пора домой.
— А ты не забыла, что обещала поиграть в футбол? — Сандер поднимает глаза. Он сидит на корточках и гладит кошку.
— Нет, не забыла. Тем более пошли. Не будем же мы в футбол играть, когда стемнеет.
Сандер встает и обращается к кошке:
— Киска, иди домой.
Потом предлагает взять у меня сумку. Я даю ему ту, что полегче. Мы поворачиваемся и идем. Снег прекратился, но ветер неприятно хлещет в лицо. Кошка следует за нами. Пока мы заносим сумки в квартиру, кошка ждет нас внизу. Мы открываем дверь, ведущую на задний двор, кошка первой выскакивает на улицу, садится перед нами и фыркает. Затем тыкается головой Сандеру в ноги, трется об них.
— А почему она фыркает? — спрашивает он.
— Наверно, она просто не знает, что когда фыркаешь, все думают, что ты злишься.
— Нет, эта кошка не злится, — говорит Сандер. — Почему-то она фыркает и шипит, как только нас видит.
— Да, — соглашаюсь я. — Очень странная кошка.
— Я думаю, она просто заблудилась.
Сандер гоняет по площадке мяч, кошка сидит в стороне, а я стою у стены и смотрю.
— Карин, иди сюда, давай играть, — просит Сандер. — Ну иди сюда. Ты тоже будешь играть. Я буду стоять на воротах, а ты попробуй забить мне гол.
Сандер берет две обледенелые ветки, расставляет их, как будто это ворота, а сам встает посередке. Я пару раз бью по мячу. Спотыкаюсь, наступив на свое длинное пальто. В ворота попасть не получается.
— Целься в меня, — советует Сандер.
Я пробую еще раз. Мазила.
— Давай, ты будешь стоять в воротах, а я попробую забить гол, — предлагает он.
Пошел снег, но снежинки тают, не успев прикоснуться к земле.
— Слушай, Сандер, я больше не могу, — говорю я. — У меня ничего не получится.
— Но мы же всего пять минут играли.
— Мне холодно.
— Еще чуть-чуть, Карин, пожалуйста.
— Нет, все, пошли домой.
— Ну хорошо.
На этот раз кошка опять увязывается за нами в подъезд и пытается прокрасться дальше, по лестнице. Но я выталкиваю ее назад.
— Киска, иди отсюда, — хором говорим мы с Сандером. Кошка садится на землю и принимается лизать лапки, больше она нас не замечает.
