1020. На пустынном пляже Santa Maria мы собирали розоватые и белые ракушки. Профессор Л. стоял в колеблющемся горячем воздухе, который поднимался от нагретого песка и бирюзового моря. «Знаете ли вы, что мы находимся в бывшем раю», – сказал он и почему-то щелкнул пальцами. В этот момент мне показалось, что он мог при этом вознестись.
1021. Из перезрелой Гаваны я попала в строгий Мадрид. В Толедо я сходила на выставку орудий пыток. Боль в ноге усилилась.
1022. В Мадриде я увидела «Гернику» Пикассо и очень удивилась, что она черно-белая. Я была уверена, что эта картина цветная и что просто мне всегда попадаются черно-белые репродукции. Во всяком случае, это было для меня большим открытием и большим разочарованием.
1023. В конце января я вернулась в Загреб и слегла из-за сильнейшего ишиаса. «Это у тебя от недостатка движения», – сказал Грга, пока мы пили кофе.
1024. Февраль, март и апрель я провела в постели. Я читала книгу Луиса Бунюэля «Mon Dernier Soupir» и вспоминала Мадрид, который теперь казался мне гораздо более красивым. Попутно я подчеркивала те места в книге, где Бунюэль говорит о своем ишиасе. Такие, например, как то, где он описывает, как был с матерью, сестрой Кончитой и свояком на премьере «Yerma», где у него так разболелась нога, что ее пришлось, вытянув, положить на табурет. После третьего акта Бунюэль, опираясь на руку сестры Кончиты, покинул зрительный зал, убежденный в том, что Лорка плохой драматург.
1025. Своим друзьям я, конечно же, пересказывала рассказы о «Толедском ордене», о Дали, Пикассо, о кафе «Gijon» и о многом другом так, как будто эти воспоминания были моими собственными, а не Бунюэля.
1026. В конце апреля я отправилась в санаторий. Там я каждый день делала упражнения и плавала в бассейне. Со мной вместе плавал боксер-тяжеловес. «Как только я вас увидел, я сразу понял, что вы какая-то, как бы это сказать, нежная… Такая же, как и мы, боксеры, мы тоже нежные, хотя многие думают ровно наоборот», – признался мне он. Уезжая из санатория, он сказал: «Мне нравится быть боксером. Я только бью, бью, бью, ни о чем не думаю и всегда побеждаю».
1027. Я решила написать роман, хотя точно не знала какой. «Это у тебя от недостатка движения», – сказал Грга, пока мы пили кофе. Потом пришла и Снежана и спросила меня, о чем я буду писать. «Я бы хотела о каком-нибудь движении по кругу, которое не более бессмысленно, чем движение в любом направлении», – ответила я неопределенно. «Это наверняка будет что-нибудь скучное», – сказала Снежана.
1028. Пришло письмо от J. из Америки. «Как твой позвоночник? Ты, в конце концов, согласилась на вытяжку? Я бросил писать роман „Пой, птица, пой!". Пишу новый, называется „Отрава для птиц". Пиши мне…»
1029. Пришло короткое сообщение от Радослава. «Мы купили тебе очень красивые часы. С ними ты сможешь спокойно нырять в море, к тому же они светятся в темноте…»
