— Нужно, чтобы кто-нибудь позвонил Гэйл, — сказал Ник Клайн. — Я дам вам ее номер. Она сообразит, что нужно делать.
Все пятеро разбрелись в разных направлениях искать телефонную будку, но в деревушке Инвер, похоже, подобное сооружение отсутствовало. За залом общинных собраний, который был закрыт и украшен плакатом с надписью ЛОТО, простирались пустыри и мелководье. Подальше от берега плавали лебеди, а где-то совсем вдалеке на фоне дюн виднелась покачивающаяся на волнах маленькая рыбачья лодка. Слева на дорожном указателе было написано ШКОЛА, но глаз не находил никаких признаков таковой: ни тебе баскетбольной площадки, ни автостоянки, ни толпы гомонящих тинэйджеров, ни полицейских. Стояла такая тишина, что можно было услышать, как встряхивают крыльями лебеди. Справа раскинулась сама деревушка, состоявшая из единственной улицы, ограниченной с одной стороны галечным пляжем, а с другой — шеренгой современных маленьких бунгало (вместо живописных старых коттеджей, которых можно было бы ожидать в подобном месте).
— В одном из этих домов наверняка есть телефон. Если, конечно, сюда уже провели электричество, — сказала Фэй Барратт задумчиво, собираясь с силами, чтобы постучаться в какую-нибудь дверь и попытаться завоевать симпатии аборигенов. Основная проблема заключалась в том, что такими вещами лучше всего заниматься, когда ты одна, — попутчики в данном случае только мешают. К тому же подобные штуки ей удавались обычно только с собратьями-американцами — несколько лет назад во Франции она безуспешно пыталась обратить на себя внимание публики в привокзальном кафе и добилась участия только со стороны польского столяра, у которого, впрочем, не было денег.
— Я вижу телефонные провода, — сообщил Геррит Планк. — Повсюду. — И спокойно, сдержанно показал вверх, подняв одну бровь и одновременно указательный палец.
— Кое-чего не хватает, — сказала Джун Лабуайе-Сук, — инсталлятора!
Данная реплика, впрочем, относилась уже не к телефонным коммуникациям, а к Нику Клайну, которого действительно нигде не было видно.
— Деревня гребаных Проклятых,[5]— заключил Мортон Краусс. — Резня, понимаешь, бензопилой в Техасе.
Ник Клайн же тем временем пил пиво в деревенском пабе и вовсе не собирался никого ни о чем просить, разве что еще об одной кружке пива, и хозяин немедленно удовлетворил эту его просьбу, сразу же признав в посетителе серьезного потребителя алкоголя, имеющего большой и многогранный опыт в данной сфере.
Сидя за столиком в «Инвер Инн», Ник изучал меню на стене, размышляя, настолько ли он голоден, чтобы рискнуть съесть нечто отличающееся от копченой говядины с маринованными овощами, которой он завтракал каждый день в гриль-баре «Хуанита». Ник, единственный из художников, благодаря стараниям Гэйл Ферленг и банка First National, обладал солидным запасом шотландской валюты, но загвоздка заключалась в том, что он не имел ни малейшего представления, что такое стовиз.[6]Он был на все сто уверен, что не хочет ни шотландского пирога (68 пенсов), ни биф- или чизбургера (£1.20), ни копченых сарделек (£1.70), ни лазаньи или цыпленка под соусом карри (£1.86). Так что оставался только стовиз (£1.70).
Ник еще какое-то время, прищурившись, пил пиво. Может быть, кто-нибудь из посетителей затронет тему стовиза и тогда Ник сможет понять, что это такое.
Паб был чистеньким и непретенциозным, в таких залах собираются бойскауты. Машина для игры в пинбол и бильярдный стол стояли в ожидании игроков. Кроме Ника в пабе находился только старик с собакой, которая прикорнула у его ног, обутых в шлепанцы. За стойкой, украшенной рядами перевернутых бутылок с виски, декоративных тарелок и целлофановых пакетиков с чипсами, владелец паба протирал стаканы, в то время как его жена по телефону делала ставки на лошадей.
— Номер пятый, Выбор Капитана, — говорила она в трубку. — Номер шестой, Любимец Евы. По пятьдесят пенсов на оба номера.
Ник обратил внимание на ее странный акцент и задумался над тем, сколько времени ему предстоит провести в Шотландии. Пусть кто-нибудь другой позвонит Гэйл: он терпеть не мог говорить по телефону. А если даже никто не позвонит, Гэйл все равно его рано или поздно найдет: прежде всегда находила. Но если придется ждать слишком долго, то можно ведь и без денег остаться.
— А эта Фиона бабенка-то ничего — ну, знаешь, племянница того плотника из Килдари.
— Петтигрю?
— Ага, того самого.
Никто так и не поднимал тему стовиза, а Ник уже почти допил вторую кружку. На стене напротив него висела петиция: «Мы, нижеподписавшиеся, требуем, чтобы британское правительство снизило акциз на пиво». К этому моменту петиция была подписана восемью гражданами, проживающими в Инвере. Нику пришло в голову, что он тоже с удовольствием бы под ней подписался, потому что пиво относилось к числу ценностей, в которые он верил. С другой стороны, Гэйл всегда просила его не подписывать ничего, не посоветовавшись предварительно с ней. Все-таки придется ей позвонить. Телефон уже освободился.
— Будьте добры, — сказал Ник.
— Да, сэр.
— Еще одно пиво, пожалуйста.
Прошло несколько минут, и в паб вошли три молодых человека в рабочих комбинезонах, за которыми следовали четверо художников. Интересно, подумал Ник, вспомнит ли кто-нибудь о его предложении позвонить Гэйл Фреленг, но вместо этого они — женщины, по крайней мере — тут же стали интересоваться наличием общественного транспорта. Коротышка с сальными волосами в это время нашептывал что-то на ухо здоровенному голландцу, который морщился и старался не вслушиваться.
— Автобус только что уехал, — сказал владелец паба. — Да и шел он все равно в Портмахомак, а вам совсем в другую сторону.
— А что, назад он не поедет? — спросила Фэй Барратт.
— Ну… и да, и нет, — ответил владелец. — Обратно он поедет другой дорогой, через Нью-Гиниз, Маккейз, Лох-Аи…
— А следующий когда?
— Школьный автобус в полпятого.
Такой ответ явно не порадовал художников, и, пошептавшись, они направились к выходу. Ник Клайн поспешно встал и заплатил за пиво, решив не отставать от коллег — на тот случай, если они вдруг попадут в такое место, откуда можно позвонить Гэйл Фреленг. Мортон Краусс, который из принципиальных соображений никогда не носил при себе иностранной валюты — разве что мелочь, не больше пяти долларов в переводе на американские деньги, — с интересом посмотрел на странной расцветки банкноты, мелькнувшие в руках Ника Клайна.
— Мы за тебя волновались, старик, — сказал он. — Думали, вдруг ты заблудился.
— Да нет, я просто сидел тут, — отозвался Ник, засовывая странные золотистые монетки к себе в карман.
