Война продолжалась, и Фрици начала доставлять «Пи-47», самые тяжелые военные самолеты, на каких летали «осы». Он весил 12 500 фунтов, двигатель – 2400 лошадиных сил. В два раза больше британского «Спитфайера». В кабине помещался всего один пилот, а потому первый полет у нее вышел сольный. Она водила «Эй-ти-6», поменьше, но у того двигатель куда слабее, всего 450 «лошадей», так что на «Пи-47» она в первый раз слегка нервничала. Столько в нем было мощи на взлете, что ее аж вжало в кресло. Но как набрала скорость и выровнялась, поняла, что управляться с ним несложно. Наслышалась она от ребят, как трудно водить «Пи-47», а тут выяснилось, что это котик, а не самолет. С тех пор он стал ее любимцем.
В Лонг-Бич и Ньюарке, да и на всех перевалочных авиабазах Фрици с Уилли встречали много симпатичных ребят. Многие, с кем они знакомились и танцевали, отправлялись за океан, кое-кто думал, что это любовь, пытались вырулить на что посерьезней, но Уилли была помолвлена с парнем из родного города, он служил в армии капитаном, а Фрици решила, что хватит с нее и «Розового облака». Но пацаны все равно втрескивались. Болтали даже, что на Германию упало немало бомб с надписью «Уилли» и «Фрици».
Любовь в тот год словно растворена была в воздухе – даже в Пуласки. Оказавшись на следующий раз в Лонг-Бич, Фрици обнаружила, что ее дожидаются четыре письма: три от Тулы и одно – от мамули.
Лонг-Бич, Калифорния
Дорогой Билли,
Как ты там, милый? Прости, не особо я тебе писала последнее время, но занята была по уши. А тут еще дома любовные перипетии, и я прямо посередке всего этого. Опасно все закрутилось и могло рвануть по-серьезному.
Несколько месяцев назад Нард Танаваски, жених Гертруд, приехал из армии в отпуск по личным обстоятельствам и так тосковал по Гертруд, что взялся болтаться вокруг нашего дома целыми днями. Говорят, совсем этого не планировали, но они с Тулой влюбились друг в друга без памяти и хотят жениться. Во дела! И все, даже мамуля, боялись говорить бедной Гертруд. Ну ты понимаешь. Они твою покорную впрягли это сделать – как окажусь в Суитуотере в следующий раз. Тоска и ужас – сообщать такие вести бедной детке, но вот сказала я ей, а она счастлива как я не знаю что. Говорит, давным-давно поняла, что Нарда не любит, и все пыталась выдумать способ как-то ему об этом сообщить половчее, а если Туле он нужен, она не против. Так что, похоже, зять будет тот же, только по другой сестре.
Фух! Рада, что все закончилось, и, к слову о любви, похоже, Софи по-тяжкому в ней – с каким-то английским летчиком. Вот я удивилась-то. Не знала, что ей вообще пацаны интересны. Что ж, поглядим. Мамуле я пока ничего не говорю.
Подустала я, так что пойду-ка. Пора на боковую. У «Хьюз Эйркрафт» недопоставки, так что у меня в Сан-Франциско с Лонг-Бич по три-четыре доставки на дню. Знаю, что все они – нашим ребятам на Тихом океане, а потому оставляю записку на удачу – удачливому пилоту. Клянусь, Билли, слетают с конвейера каждые десять минут, но они нам нужны, так что никакого нытья.
Целую,
Фрици
«Суп с йогой»
Пойнт-Клиэр, Алабама
Марвэлин страшно огорчилась, когда Сьюки сказала ей правду.
– То есть вот это все про матросов – тоже неправда, значит?
– Неправда, милая, и молодой человек, с которым я встречаюсь еженедельно, – не мой любовник.
– Так кто же он тогда?
– Если я тебе скажу, ты обещаешь никому не проболтаться?
– Конечно.
– Я хожу к психиатру.
– В «Вафельный дом»?
– Да, и не только туда. Мне за это не стыдно, но лучше бы, чтоб оно по городу не ползло. А к нему в приемную так, чтоб никто не узнал, не попадешь. Вот он и согласился встречаться со мной в других местах.
– О. Так а зачем тебе вдруг психиатр?
– Ну… ой… у меня накопилось напряжение.
– Детские проблемы?
Сьюки ответила:
– Да, точно. Детские проблемы.
– Знаешь, Сьюки, у меня, когда я начала встречаться с Эдной Иорбой Зорброй, колено какое-то тугое было, и она сказала, что тело накапливает напряжение от травм раннего детства, а йога – один из лучших известных ей способов освобождаться от них. И йога и впрямь творит со мной чудеса.
