Книга Вадим - Светлана Сачкова

Лера как будто снилась Вадиму. Глаза ее ускользали. Блестящие волосы спадали на плечи аккуратными локонами. Вадим сразу представил ее руки, как она всего лишь час или полчаса назад снимала бигуди: осторожно раскручивала, складывала в тумбочку в ванной. Или в большую прозрачную косметичку. Или в вазу, которая, может быть, стоит на столике, а под ней — вязаная крючком белая салфетка… Вадим помнил бигуди с детства. Ему не хватало бигудей. Давно.

В окнах мелькали неброские подмосковные пейзажи: желто-синяя «ИКЕА» с диваном за 2999 рублей, грязные автомобили, тетки в трикотиновых юбках, безжизненные кусты, ржавые гаражи и белые пластиковые кафе — клоаки, в которых зачаточное общение к вечеру произрастало в более яркие формы… Ему было легко.

— Вадим Сергеевич… — сказала Лера, и он засмеялся.

— Думаю, можно уже на «ты» и без отчества. После того, что случилось.

Лера покосилась в Илюшкину сторону.

— Он еще такого не понимает. Годам к пяти, может быть.

Она улыбнулась, избегая смотреть на Вадима:

— А я потом думала: может быть, то, что случилось, мне померещилось?

— Если вы, Валерия Евгеньевна, не против, мы можем это поправить. Чтоб потом уже точно знать, что не померещилось.

Вадим сам себе удивился. На самом деле он не умел так разговаривать с женщинами.

Лера несмело потянулась к нему рукой и погладила по щеке. Он взял ее руку, поднес к губам. На запястье ее содрогался пульсом сосуд.

Вадиму было так хорошо, что на секунду появилось желание все испортить, как в детстве, — плюнуть вдруг или заорать во все горло. Будто подчеркнуть таким образом хрупкость и скоротечность момента, нарушить установленный кем-то порядок, выразить свой протест.

Им пришлось затормозить в пробке. Дачный сезон официально считать открытым… Из соседних машин любопытные лица беззастенчиво их разглядывали. У обочины бабульки продавали цветы; стояли ветераны в орденах и медалях. Один из них, в роговых очках, замахивался увесистой палкой на грязного белобрысого мальчика. Свирепое лицо его отвратительно дергалось, седой зачес развевался по ветру, и капли слюны падали на потертый пиджак. Лера наблюдала за ним, закусив губу. А затем сказала:

— Ветеранов надо вроде бы уважать. Но мне все-таки кажется, что это испорченное поколение. И следующее, которое было за ним.

Вадим ответил вопросительным взглядом. Лера продолжила:

— Вы в метро, конечно, не ездите… Ну а я постоянно. И вот как-то раз еду, уставшая, как собака. Место освободилось, я села. Причем вокруг меня сидят как на подбор — десяток молодых мужиков. А на следующей остановке заходит дед, такой высокий довольно, крепкий — и сразу ко мне. И давай меня клюкой своей по ноге стучать — вставай, мол, уступай быстро. Я встаю, пристраиваюсь где-то в сторонке. И думаю вдруг: постойте… что это происходит? Столько сидит мужиков, а у этого старого идиота даже мысли не возникло к ним подойти — он сразу к женщине. Привык, что всю жизнь его бабы обслуживают, всегда на них выезжает. И сидит с таким выражением на лице — чуть ли не выполненного долга.

— Это не единичный случай, я правильно понимаю?

— Естественно…

Лера откинула со лба прядь волос. Они наконец двинулись вместе с потоком машин.

— Я, конечно, не феминистка. Но я никогда не забуду, что в детстве мне говорила тетя. А она была темная женщина, из деревни… и я до сих пор удивляюсь, как она оказалась способной так все понять, проанализировать… Она говорила: это только у нас в совдепии мужики избалованные. С работы придут — и на диван газету читать. А жена после работы пробежится по магазинам, еду приготовит, выучит уроки с детьми… все перемоет, перестирает, а потом без сил валится. И все для того, чтоб ее драгоценный не перетрудился.

Лера развязала шейный платок, затем завязала.

— Тетя сказала, что все это началось после войны. Выжившие мужчины вернулись, их мало осталось. Их, как могли, берегли. Мол, они воевали, они заслужили отдых… Вот жены и начали из сил выбиваться. Мало того, практически у всех мужиков были любовницы. На это сквозь пальцы смотрели… Потому как мужиков мало, а надо детей рожать. Вот жены со всем и мирились, лишь бы муж был доволен и счастлив. И сыновей потом в таком же духе растили: это — защитники Родины…

— Да… — Вадим резко вывернул руль: его подрезали. — У нас бы феминизм не возник. Нашим бы женщинам это и в голову не пришло — они и так всегда наравне с мужиками трудились.

Вадим оглянулся на сына. Илюшка пил из бутылки.

— В детстве я об этом не думал… но теперь понимаю, как матери тяжело приходилось. У нее ни сил, ни времени не оставалось вообще ни на что. Друзей совсем не было… У меня вот тоже не осталось настоящих друзей — таких, с кем я мог бы расслабиться полностью. Не бояться ударить лицом в грязь. Не иметь задних мыслей — а вдруг то, а вдруг это… Быть самим собой, в общем.

— Поэтому люди и перестают быть самими собой. Им просто негде… все в обществе устроено так, чтобы человек пытался натянуть на себя другую личину.

Лера вдруг оживилась:

— У меня несколько лет назад была близкая подруга, художница. Но она от безденежья пошла работать в «Макдоналдс» и впоследствии дослужилась до какой-то высокой позиции… Так вот, она показала мне как-то раз распечатанную анкету, которую один тип заполнил, нанимаясь к ним на работу.

Лера наморщила лоб, вспоминая.

— В общем, сначала имя, фамилия, стандартная информация. Дальше идут вопросы на выявление личностных качеств. Ну, на американский манер… Какую позицию вы бы желали занять? Этот товарищ пишет: «Полулежачую. А если серьезно, то я не в положении выбирать, иначе я бы не подавал сюда заявление». Ваше наибольшее достижение? «Моя великолепная коллекция краденых ручек». Есть ли у вас какие-то особые навыки? «Да, но они больше подходят к интимной обстановке». Что бы вы хотели делать через пять лет? «Жить на Багамах с супермоделью. Вообще-то, я бы хотел делать это прямо сейчас».

Лера прыснула. Вадим любовался ею и тоже смеялся.

— Молодец парень…

— Причем его на работу взяли! Потому что сумел выделиться. Но, естественно, если каждый начнет говорить то, что думает…

— О чем и речь…

Они подъехали к дому. Его было видно издалека: он стоял на лугу в окружении сотни цветущих яблонь. (Несколько лет назад Маша сказала: «Как бы хотелось встать утром и распахнуть ставни — а за окнами сад…» Типичная мечта русского литератора.) Совсем близко подкрадывался лес. За забором бродила коза.

— Козел, козел! — закричал Илюшка.

Огромная собака Снежок подбежала радостно, громко залаяла. Лидия Александровна, седая, растрепанная, в ситцевом платье в мелкий цветок, схватила Илюшку, затискав, как настоящая бабушка, которой у него, в общем-то, не было (американские родственники не в счет).