— Тарнавин, — выдохнула Эйлия. — Единорог! Я никогда раньше не видела…
— Видите? Этот корабль может доставить вас в любое место Империи — буквально любое, — сказал за спиной голос тенгу. — Сила, заключенная в этом камне, откроет вам дверь в Эфир, а этот путь поведет вас в мир, который вы желаете увидеть. Идите, госпожа! Один пробный полет, и если вы не будете довольны, платить не надо. Я знаю, что вы, элеи, достопочтенный народ.
Эйлия сжала край консоли. Возможность манила, как открытая дверь, но она исчезала, как просвет между облаками. Сейчас — или никогда: за такую возможность надо хвататься сразу или упустишь ее на всю жизнь. Заглушая внутренний голос, отчаянно советовавший отступить, она заставила себя ответить:
— Спасибо, я согласна.
Круглые черные глаза засверкали.
— Отлично, госпожа…
И вдруг он замолк. Эйлия в недоумении посмотрела на него и поняла, что он уставился в иллюминатор, рядом с которым она стояла. Снаружи была темная ночь, и стекло отражало истинный вид Эйлии, одетой в абрикосовый хитон. Эйлия чуть не ахнула.
Она забыла об отражениях.
Слишком поздно было теперь натягивать иллюзию и на иллюминатор. Тенгу с расширенными от удивления глазами чуть попятился, когда она обратилась к нему.
— Да, я скрыла от тебя свой истинный облик. Я — Трина Лиа Эйлия Эларайния. И у меня… очень срочное дело. Ты понимаешь? Если ты никому не скажешь о моем полете, пока я не улечу, я тебе даю слово, что оплачу проезд — ты можешь потребовать платы прямо из королевской сокровищницы Арайнии. Если… — она отвернулась, — если же мне не удастся вернуться, тебе возместят и стоимость корабля. Приемлемо ли для тебя это?
Он колебался. «Он не согласится на такую сделку, откажется, и можно будет вернуться в гостевой дом, забыть эту минуту безумия». Но он не отказался.
— Ваше высочество… — пробормотал человек-птица.
Казалось, он хотел что-то спросить, потом явно передумал, представив себе богатства королевской сокровищницы. Склонив голову в зеленых перьях, он попятился прочь, и дверь за ним закрылась — будто захлопнулись ворота тюрьмы. Обратного пути не было.
Эйлия повернула рукоять в виде орла, потом положила руки на хрустальный шар. Он был прохладен на ощупь, но Эйлия мыслями ощутила, как бьется сила в этом шаре. Что-то живое и мощное, не из этой плоскости, такое, что могло по желанию переходить из материи в Эфир — и взять с собой Эйлию, если она объединит свою силу с этой силой. Кораблик содрогнулся, потом поднялся, слегка вращаясь, и Эйлия увидела, как пропадают внизу огни города. Крылья-паруса вспарывали воздух, нос в виде головы дракона показывал на звезды, как стрелка компаса, тянущаяся к северу. Через несколько минут исчезли из виду земля и море.
Как быстро!
Мелькали в иллюминаторах клочья облаков, похожие на пар: раздутые кучевые, потом плоский слой перистых, подобных тонкому льду. Нависали сверху Альфаран и его луны, небо становилось глубже, а туманность — ярче. На глазах небо из синего стало черным. Полет больше не казался Эйлии бегством, он превратился в приключение. Сердце билось от восторга при виде этих чернеющих высот. Звезд стало больше, и не постепенно, как при наступлении ночи, а сразу. Целые легионы звезд выступали там, где только что было темно и пусто. Где-то в глубине души — драконье наследие, быть может, — жила память об этом пьянящем миге свирепой радости, сметающей прочь все страхи. Она впервые летела по собственной воле, летела туда, куда хотела лететь, и не нуждалась ни в чьей помощи.
Эйлия протянула руку к пульсирующей силе в шаре.
— К небесному порталу, — велела она. — И покажи мне путь через Эфир к Неморе.
ЧАСТЬ ВТОРАЯ. ИГРЫ БОГОВ
11. ЗАИМ
Роглаг спешил по коридору Халазарова дворца.
Тусклый серый свет падал длинными лучами из высоких окон, но эти отдельные лучи не столько разгоняли мрак залов, сколько подчеркивали его. На полу вились и ползали живые змеи, заставляя гоблина внимательно смотреть, куда ставить ногу. Он мог бы остановить атакующую змею чародейством, но если хоть одна ужалит его, пока он не видит, яд разойдется по жилам слишком быстро для любого противоядия. Все новые зверушки Мандрагора ядовиты — естественно, он их для этого и заводил: их присутствие сдерживает шпионов и убийц. Его зверинец служил почти отражением его ума: как часто бывает у любимцев, чувствующих настроение, они показывали состояние хозяина. Роглаг ощутил укол ужаса, подумав о встрече с принцем. Мандрагор, как показывало положение вещей, вряд ли радостно воспримет плохие новости.
Перед дверью в покои принца Роглаг остановился. Дверь была приотворена. Он осторожно постучал — ответа не было. Гоблин открыл дверь и заглянул.
Комната тоже была освещена тускло. Войдя, гоблин с опаской оглядел ее. Принца видно не было, но Мандрагор не всегда пребывал в облике человека: когда он хотел запугать слуг, то появлялся в виде зверя: гигантской змеи, например, или дракона. Роглаг шагнул вперед, и что-то зашевелилось с сухим шелестом на огромном, похожем на трон кресле принца. В падающем от двери свете тускло блеснули чешуйчатые кольца. Гоблин вздрогнул.
Просеменив вперед, он склонил колени перед троном. Змея на троне подняла голову и зашипела, шея ее раздулась широким клобуком. Да, принц не в духе.
— Простите, что пришел незваный, ваше высочество, но я только что узнал… — начал он, приняв еще более униженную позу и подобострастный тон, чтобы не вызвать еще больше гнева.
— С кем это ты беседуешь, Роглаг?
Голос Мандрагора — и сзади! Гоблин вздрогнул и резко обернулся.
— Я думал, это принц изволит быть там…
Мандрагор засмеялся:
— Нет, это мое последнее приобретение — королевская кобра. Правда, красавец? Я его нашел в низовьях реки.
— Она… он… ядовитый?
— Крайне. Тебе повезло, что он тебя не укусил: ты бы умер почти сразу. Да, так зачем ты пришел?
Мандрагор небрежно поднял змею, и она тут же успокоилась и повисла, как веревка. Держа длинную чешуйчатую тварь за шею, он сел на свой трон.
Роглаг стал докладывать, потом задрожал, когда пальцы Мандрагора стали выбивать зловещую дробь на подлокотниках.
— И больше ее не видели, — закончил Роглаг.
Руки Мандрагора стиснули подлокотники.
— Что? — Гоблин сжался в комок, когда Мандрагор поднялся во весь свой гигантский рост. Кобра снова раздула капюшон, ударяя головой в воздух. — Она действительно удрала от своих хранителей? Жизнью клянусь, сам не знаю, хорошая это весть или нет.
— Я думаю, хорошая, — нервно сказал гоблин. — Я думаю, храбрости ей не хватило, и она удрала.
— Или ей надоело сидеть взаперти, и она вырвалась на свободу. Но что она теперь собирается делать? Она знает, что силы вызвать меня на бой у нее нет — пока нет. Неужто она думает, что сможет сама собрать армию? — Мандрагор будто говорил, сам с собой, потом снова обернулся к царю гоблинов. — Разошли своих гоблинов и кого-нибудь из огненных драконов по всем мирам, куда она могла полететь. И если ее найдут, сообщи мне немедленно.
