«Тварь!»
— Тетя! — позвал откуда-то сверху чистый детский голос. — Не пужись! Тетя! Не…
— Все в порядке, — сказала Ада, разглядев в проеме окна крохотное создание. — Я не боюсь. Ты кто?
— Глиф! Звать, кли-кать, об-зы-вать.
— Здравствуй, Глиф, — улыбнулась Ада, впервые видевшая столь милое создание.
— Прифет! — заулыбалась девочка. — Ура!
— Ты здесь живешь? — Но на самом деле интересовало Аду другое: не живет ли этот милый ребенок в ее несчастной голове?
— Не тут. Нет. Не.
— А где?
— Не знать, забыть, вспомнить, ска-зать! — хитро улыбнулась девочка. — Тина ска-зать. Итить. Пасать! Или писать? Пра-виль-но ска-зать есть как мочь?
— Спасать? — осторожно предположила Ада, начиная понимать, что появление крохи отнюдь не случайно.
— Спа-сать? Так есть бысть! — обрадовался ребенок. — Ты Ада есь бысть. Она, — толкнула она себя кулаком в грудь. — Глиф! При-шесть к ты, спа-шесть.
— Ну, и как ты меня собираешься спасать? — Вопрос был искренним, ведь очень хотелось надеяться на лучшее, но не до такой же степени!
— Много слов, — тяжело вздохнул ребенок. — Пусто. Го-во-рить мало. Не понять, пла-кать!
— Поняла! — Ада сосредоточилась. — Спасать?
— Да.
— Ты?
— Да.
— Меня?
— Да!
— Как?
— Сло-мать дверь.
— Ты серьезно?
— Сер? Что есь? — сделала глаза девочка.
— Ты мочь?
— Что? — подалась вперед кроха.
— Сломать дверь.
— Глиф! Ура! — ответила девочка и разулыбалась. — Ждать. Граф при-шесть, говорить, объ-яснять. Молчать. Учить. Понимать. Делать.
— Значит… — начала было Ада, но, перехватив взгляд ребенка, остановилась. — Ждать?
— Так.
— Граф?
— Он при-шесть.
— Ждем, — согласилась Ада.
Вообще-то все это выглядело слишком дико, чтобы быть правдой, но с другой стороны, что есть жизнь, как не игра вероятностей? Так отчего бы и не случиться еще одному чуду? Или двум?
«Или трем? Или сразу многим чудесам?» Ада как раз вернулась на свой топчан и потому, вероятно, сразу же увидела клубящийся сгусток мрака, просачивающийся в узилище прямо сквозь толстые доски двери.
— Прошу прощения, сударыня, что без стука, но…
— Ремт? — нахмурилась Ада, рассматривая нечто, соткавшееся из лохмотьев тьмы. — Это ведь вы?
— Я, — ответило нечто. — Это… Ну, определенно, это то, что я есть на самом деле.
— Вы меня… удивили.
— Хорошо хоть не напугал, у некоторых, знаете ли, родимец случается, а оно мне надо?
— А оно вам не надо?
— Ах, это? Нет! Я не по этой части! — Ремт болтал как ни в чем не бывало, одна проблема — его не было. — А мэтр Керст тоже в замке или как?
— В замке, — коротко ответила Ада, размышлявшая над превратностями бытия.
— Ага, значит, еще и его найти требуется… Ну, вы тогда обождите немного, леди Ада, а я скоренько сбегаю — предупрежу нашего крючкотвора, стало быть, и сразу обратно…
— Постойте, Ремт! — Было странно общаться с этим нечто, называя его притом по имени, но как-то же общаться надо! — Боюсь, Сандер вам не помощник. Во всяком случае, еще пару часов назад он был без сознания.
— А что приключилось-то? — совершенно искренне удивился невидимый Ремт.
— Да, странная история… — Честно говоря, у нее имелись некоторые предположения на этот счет, но озвучивать их при посторонних, — тем более при таких посторонних, — не хотелось. У него вчера поединок с двумя обормотами состоялся…
— Надеюсь, он не ранен?! — встревожился Ремт.
— Да нет вроде, — пожала плечами Ада.
— А обормоты?
— Убиты.
— Так в чем же дело?
— Поединок закончился, и мэтр Керст упал в обморок.
— Что, так сразу и в обморок?
— Нет, не сразу, — припомнила Ада. — Он еще поговорил чуток, а потом — хлоп, и все. Спит, не спит, но в себя не приходит.
— Летаргия?
— Я не доктор.
— Ладно, может, барышня его чём-нибудь на ноги поставит.
— Чем же она его поставит? — покачала головой Ада, начинавшая находить разговор забавным.
— Не знаю, — задумчиво протянул мэтр Сюртук. — Есть много способов. Может, она его поцелует…
— Ремт, вы романтик!
— Ну, есть немного. Совсем чуть-чуть.
— Я плакать! — напомнила вдруг о себе пигалица в красном платье. — Не по-нясть! Ничего! Совсем! Никак! Плакать выть го-ло-сить!
— Эта! — сразу же переключился Ремт. — Аноа эта, та статта э моарэ.
— Се со! — просиял ребенок.
— Ремт! — удивилась Ада. — Я не сплю? Вы знаете старую речь?!
— А вы нет?
— Откуда бы?
— Тогда продолжайте мучиться… Я скоро вернусь, посмотрю, что там и как с мэтром Керстом, тогда и решим, что будем делать дальше. Договорились?
— А у меня есть выбор? — вздохнула Ада.
— Выбор есть всегда, — бросил Ремт, просачиваясь сквозь дверь, — просто мы не всегда знаем, каков он из себя…
5
Двенадцатый день полузимника 1647 года
«„Ночь тиха, природа внемлет богу“…[9] Что за хрень?» Стихи всплыли в памяти сами собой, но Тина никак не могла вспомнить, где и когда их слышала. Только почему-то почудилось вдруг, что кто-то тронул ее сердце птичьим перышком. Почти невесомо, но ощущение сладкого томления ни с чем не спутаешь.
Ночь тиха… Ночь и в самом деле удивительно тиха. Тина слышала далекое тявканье лисы, и бег барсука, и взмах крыла сонного перепела…
«Ночь тиха… Санаэ ке ко э вьера… Природа… Чmo?! — слова возникали из небытия, простые и ясные в своей невероятной красоте… — То э нетте э котто то нэ… Природа внемлет богу…»
Тихий голос, мягкий, добрый… Тепло очага… запах ароматических свечей…
Тоэна вийера… Спи, расцветающая…
— Тина!
Она вздрогнула, очнувшись от грез.
— Извините, Виктор! Я, кажется, задремала.
