Изабель влезла на эту скамью, чтобы выглянуть в окно. Комнаты ее располагались, как она выяснила, на третьем этаже и окнами выходили во внутренний двор. Там росло одно-единственное дерево, высокое, выше ее окон. На тоненькой ветке у окна сидели несколько маленьких птичек. Они забавно вертели головками и чирикали — судя по всему, о чем-то оживленно переговаривались.
Раздался негромкий стук в дверь. Изабель соскочила со своего наблюдательного пункта, и в комнату вошла хорошенькая горничная.
— Лорд ожидает вас, госпожа. — Горничная присела в реверансе. — Меня прислали помочь вам одеться.
Изабель решила, что Линнет лучше выспаться. Вскоре она уже спускалась вслед за горничной на первый этаж.
Они прошли через несколько комнат и попали в зал. Там Изабель увидела только де Роша — он сидел за длинным столом перед огромным камином.
Де Рош поднялся и поприветствовал ее, расцеловав в обе щеки.
— Ты довольна своими покоями? — спросил он, усаживая ее за стол.
— Они прекрасны, спасибо. Особенно гостиная.
На столе стояло несколько подносов, заваленных едой. И все это изобилие — для них двоих? Изабель откусила кусочек хлеба.
— Мне жаль, что я не застала твою мать. Когда я познакомлюсь с ней? — спросила она.
— Моей матери сейчас здесь нет. — Де Рош наколол на нож кусок окорока и откусил.
Нет? Наверное, уже наносит визиты друзьям в городе?
— Боюсь, в следующие пару недель мы будем редко видеться, — сказал де Рош с набитым ртом. Он подвинул к себе поднос с дымящимся хлебом, взял толстенный кусок и обмакнул его в мед. Капельки меда стекали по его пальцам и подбородку, и Изабель некстати вспомнила о Хьюме. — Я буду занят: мне предстоит убедить горожан принять в войне сторону короля Генриха, — проговорил он, откусывая хлеб и слизывая мед с пальцев.
Что ж, это по крайней мере хорошие новости.
— Я рада, что ты будешь действовать в интересах нашего короля. Ты сумеешь донести до руанцев, что он справедливый правитель, который радеет о благе всех подданных.
Де Рош фыркнул:
— Для влиятельных людей это не аргумент.
— Я не понимаю, почему люди сопротивляются власти короля Генриха. Его права на Нормандию неоспоримы. — Его же права на остальные французские земли были не так очевидны, так что Изабель предпочла не говорить об этом.
Де Рош потрепал ее по руке:
— Не забивай голову подобными вопросами.
— Но я хочу помогать тебе в этом деле, — возразила она.
— Предоставь политику мне и займись своими обязанностями — они и так будут отнимать у тебя много времени. — Он подал знак, и один из слуг принес ему небольшую пиалу для омовения рук. Де Рош не сводил с Изабель глаз, вытирая мокрые руки о полотенце, поданное тем же слугой. Она, чувствуя себя неуютно под таким пристальным взглядом, отложила свой кусочек хлеба.
— Пошли. — Де Рош встал из-за стола. — Я покажу тебе дом. У меня есть свободный час до отъезда.
Запах окорока и теплого хлеба дразнил ее. В животе урчало от голода, но она покорно встала и взяла де Роша под руку. Он человек важный, и у него есть дела. Она не станет заставлять его ждать.
Де Рош прошел мимо нескольких комнат, не дав ей даже носа сунуть туда. Наверное, он ведет ее в какую-то часть дома, которой особенно гордится и которую хочет показать в первую очередь.
— Мы с твоей матерью встретимся за ужином? — спросила Изабель, с трудом поспевая за ним.
— Это вряд ли. Она в Париже.
— В Париже? Твоя мать в Париже?
— Там безопаснее. Здесь, в Нормандии, пока еще неспокойно.
Нет, не может быть, чтобы де Рош привез ее в дом, где нет на данный момент ни одной его родственницы!
— А если твоя мать в отъезде, кто тогда в доме? — Он не ответил сразу, и она продолжила: — Ты же понимаешь, я не могу здесь находиться без дуэньи.
— Дом огромен. — Он положил руку ей на талию. — Да и при таком количестве слуг ты не можешь утверждать, что мы остались наедине.
Как он мог поставить ее в такое положение? Единственное, на что ее хватило, — не закричать на него. Да и какой теперь смысл? Она уже переночевала в его доме. Люди подумают самое худшее.
— Пойдем, покажу тебе новое крыло дома, где располагаются мои покои. — Де Рош открыл массивную деревянную дверь и пригласил ее пройти первой.
Изабель скрестила руки на груди и повернулась лицом к нему:
— Ты должен был предупредить меня, что твоя мать в отъезде.
— Мы помолвлены. — Он наклонился так близко, что его дыхание щекотало ей ухо. — Почти что повенчаны.
Она не успела возразить, потому что он сгреб ее в охапку и потащил через обшитый деревом дверной проем.
— Отпусти меня! Ну пожалуйста!
Де Рош пронес ее через большую, богато обставленную гостиную в примыкающую комнату. В центре у стены стояла огромных размеров кровать темного дерева под красным балдахином с золотыми кистями.
Вполне очевидно, это спальня де Роша. И его постель.
Он поставил Изабель на ноги и, надвигаясь, заставил пятиться, пока она не уткнулась спиной в высокую кровать. Изабель изогнулась, лишь бы только не прикасаться к нему. Его тошнотворно сладкий запах забил ей ноздри.
Он протянул руку и похлопал постель за ее спиной:
— Вот здесь ты будешь исполнять свою самую главную обязанность.
Сердце отчаянно стучало в груди. Она не хотела этого!
Изабель отвернулась, когда он попытался поцеловать его, и он приник мокрым ртом к ее шее. А потом он облапил ее всю: присосался к шее, жадно мял руками грудь, коленом раздвигал ноги.
— Хватит, мне больно! — закричала Изабель, тщетно пытаясь оттолкнуть его.
Де Рош одновременно стягивал с ее груди корсаж и задирал подол платья.
— Дай мне сказать! — завопила Изабель.
Он отстранился, тяжело дыша:
— Прошу тебя, будь краткой.
— Я плохо себя чувствую.
Он улыбнулся:
— Странно, меня вот тоже что-то лихорадит.
— У меня… недомогание. Женские дни. — Ложь слетела с ее губ прежде, чем она успела ее обдумать. Изабель вспыхнула и добавила: — Утром началось.
— Понятно. — Де Рош отошел и оправил тунику. — Ладно, подождем несколько дней.
— Да, — сказала она почти шепотом. — Надо подождать.
Хьюм строго следовал церковному предписанию и никогда не трогал ее в такие дни. Она использовала этот предлог так часто, как только могла. Судя по отвращению на лице де Роша, он отступил не из страха согрешить, а из какой-то извращенной брезгливости.
