Ознакомительная версия. Доступно 15 страниц из 75
Подмога, проникшая в город вслед за командиром из оврага, действительно нарвалась на врагов. В меньшем числе, чем давило на казацкий авангард, но в достаточном, чтоб задержать продвижение. Там узость улочки играла уже на руку защитникам крепости. Один Бог знает, как бы все закончилось для Васюринского со товарищи, которых с каждой минутой становилось все меньше, да к низеньким стенам местечка подошли основные силы казаков и легко их преодолели, ведь большая часть защитников вела бои на улицах.
Уже готовившийся подороже продать свою жизнь, Иван с огромным облегчением перевел дух.
«Господи, благодарю за спасение! Ведь во Имя Твое бились. Молю позаботиться о душах погибших казаков, люди они были грешные, но за веру христианскую жизнь отдали». (Вообще-то войско Васюринского явилось туда за рабами, но уж так устроены люди…)
Предаваться размышлениям и молитвам у наказного атамана не было времени. В городке продолжались бои, требовалось срочно выяснять – откуда здесь взялось столько воинов и нет ли опасности подхода к врагам подкрепления? Чем он и занялся, старательно скрывая дрожь в руках.
Наличие четырех сотен азапов и сотни сипахов разъяснилось быстро. Оказалось, что после битвы под Анкарой султан Ислам-Гирей приказал большей части своего войска разойтись по зимним квартирам. Вот и в этот городок направили всадников, имевших поместья в Румелии, и пехотинцев с боевым опытом. Вместо двух сотен местных ополченцев пришельцам пришлось драться с прошедшими не одну кампанию головорезами. Имея многократное численное преимущество, казаки победили, но какой ценой… Более шестисот погибших, почти двести серьезно раненных, часть из которых заведомо не выживет, а другая необратимо покалечена.
Горожане-мужчины, естественно, участвовали в попытке отпора захвату местечка и почти поголовно полегли в бою. Поэтому добычей стали: оружие побежденных и лошади сипахов, молодые женщины и немалые запасы продовольствия, которые выгребли полностью. Стариков и малолетних детей, вопреки практике прежних годов, оставили в живых, но не из милосердия, а для наведения ужаса на остальных жителей Анатолии. Бродящие по ее дорогам бедолаги должны были, по задумке Аркадия, наводить турок на нужные мысли.
* * *
Как и опасался Иван, шторм таки застал эскадру в море. Не то чтобы жесточайший, моряк, современник Аркадия, определил бы его как восьмибалльный, причем на относительно короткий период, большей частью волнение на море не превышало шести-семи баллов. Но для казацких судов и он оказался страшным испытанием. На их счастье, ветер дул западный, так что относило корабли к абхазскому и черкесскому побережьям. Изначально плохо приспособленные к сильному волнению по конструкции, сделанные из сырого дерева, управляемые не всегда уверенной рукой, галеры были поставлены на грань выживания. И не все смогли соскользнуть в нужном направлении.
В полном соответствии со временем года ветер дул не только сильный и наполненный влагой, но и холодный. На верхней палубе от него невозможно было укрыться, пробирал до костей. Несколько человек смыло в море волнами, и никого из них спасти не удалось, подставлять борт волне означало утопить корабль. Ненамного лучше приходилось казакам и на гребной палубе.
Шли под штормовыми парусами, благо на каторгах их ставили латинские, позволявшие ходить не только строго по ветру. Всерьез ветер задул через несколько часов после выхода из гавани, вернуться уже было невозможно, как и идти в Крым, направились к портам Северного Кавказа. Вскоре пришлось спустить паруса, оставив по одному штормовому, и сократить вдвое число весел, убрав «лишние» внутрь.
Османские верфи имели немало классных мастеров, строить корабли там умели. Но… не всегда они располагали возможностью делать это качественно. Слишком часто султаны в кораблях нуждались уже вчера, а посему спешка при сооружении кадирг была похлеще, чем при ловле блох. Использовались сырая древесина и плохое железо, пушки отливали кое-как и из отвратительной бронзы, минимум половина средств, выделенных на строительство, разворовывалась, что приводило к невыплате зарплаты на верфи. Из-за чего работа шла там буквально из-под палки, с соответственным качеством.
На нижнюю гребную палубу волны захлестывали куда чаще, чем на верхнюю, так что на удаление воды приходилось тратить усилий не меньше, чем на греблю. Даже в холодрыге вымываемое из нижней палубы дерьмо вносило еще один нюанс в жизнь команд, нельзя сказать, что приятный. Вдобавок стала сдавать обшивка, вода все активнее стала просачиваться внутрь сквозь щели в ней. Удары волн сильно способствовали появлению все новых и новых. Чем дальше, тем больше. Относительно короткое, меньше двух суток, возвращение из Турции превратилось в испытание на прочность. И не всем его было дано выдержать.
Казаки с пяти каторг, выбросившихся на пляжи, считали себя счастливчиками, у них даже корабли пострадали не слишком сильно. Побережье после казацких побед стало дружеским (относительно, конечно, но попытки убийства или пленения они могли не бояться), пара разбилась на скалах у берега, с них спаслась едва десятая часть, тоже везунчики – только с другим оттенком удачи. Еще три, «Ж. опа», «Вонючка» и «Рыгалка» (благоухание на гребных палубах побуждало и не к таким названиям), исчезли, будто их и не было, пошли на дно в неизвестном месте. В общем, потери, сравнимые с поражением в морском сражении. И проиграл его Васюринский часто упоминавшейся Аркадием «особе» – огромной зеленой жабе. Самое обидное – даже не своей.
Еще две недели назад он потребовал прекратить праздник грабежа и собираться домой. Хотя погода стояла неплохая, пусть и дождливая, известным местом чувствовал приближение неприятностей. Однако все войско, при полной поддержке союзников, стало на дыбы. При отсутствии серьезного сопротивления им хотелось нахапать как можно больше. Иван попытался тогда надавить, но почти все капитаны дружно и очень энергично воспротивились немедленному уходу.
Казацкие корабли уже больше месяца сновали от Анатолии к портам Крыма и Северного Кавказа и обратно. Гребцы понатирали себе кровавые мозоли, но их это не смущало ни в малейшей степени. Ведь, выбиваясь из сил, они таскали в казацкие или союзные порты богатейшую добычу. Прерывать такое приятное действо большинство не желало категорически. И при попытке Васюринского продавить срочное возвращение в эскадре запахло бунтом. Увы, казацкая вольница сыграла в этот раз против самих казаков. Понимая, что если дальше будет настаивать, то может лишиться жизни, наказной атаман отступил.
Потом Аркадий удивлялся – почему Иван не взял с отказавшихся повиноваться капитанов расписки? Но тогда Васюринский перестал бы быть самим собой. В результате произошедших событий перед бывшим куренным, а ныне наказным атаманом замаячили очень малопривлекательные перспективы. За подобные просчеты у казаков даже кошевые атаманы, случалось, отвечали буйной головушкой. Какая ему судьба уготована по возвращении, ведал только Бог.
* * *
Осторожный стук в дверь оторвал Ивана от мрачных мыслей.
– Входите! – с беззвучным стоном – негоже атаману выказывать слабость – он поднялся и сел на кровати, поставив ноги на пол.
Ознакомительная версия. Доступно 15 страниц из 75
