— Сигнальщиком был не раз, служба такая. А что видел-то? Было, самолеты немецкие видел, транспорты. Вас что интересует?
— Ты дурака не валяй. Вот твой товарищ все рассказал.
— Не знаю, о чем он мог рассказать.
Особист бился с ним полчаса. Володя рассказывал обо всем, о чем спрашивали — о боевых походах, о службе, но о диске — ни слова. В принципе, ничего секретного или предосудительного в происшествии не было, но раз командир сказал молчать, надо молчать.
Особист закурил.
Особист покрутил в воздухе пальцами.
— Ладно, можешь идти на службу.
Володя вернулся на лодку. Он успел вовремя, чтобы переодеться в рабочую одежду и начать загружать торпеды в аппарат.
Вечером, улучив момент, когда командир был один, он рассказал ему о вызове в «СМЕРШ».
— О диске, который из-под воды вылетел.
— Не видел, не знаю. Вы же так приказали?
А через несколько дней старпома на лодке сменил молодой лейтенант. Прежнего перевели на берег, во флотский экипаж.
Глава 9
ГОСПИТАЛЬ
Лодка вышла в море, в новый боевой поход. Наступала осень, время плохой погоды — ветров, штормов, тумана, дождей и снегопадов. Стоять вахту на ходовом мостике, когда лодка идет надводным ходом, — сплошная мука. Мелкие брызги воды оседают на одежде, замерзают, и к концу четырехчасовой вахты сигнальщик превращается в снежную, вернее — ледяную бабу, которую потом отпаивали горячим чаем на камбузе. Хорошо, если лодка после зарядки аккумуляторов погружается, тогда можно промокшую одежду положить для просушки на горячее тело дизеля. Случалось, за время отдыха одежда высохнуть не успевала, и ее приходилось натягивать слегка влажной.
Иногда приходилось идти в подводном положении, из-за плохой погоды едва успев зарядить батареи. При ветре и сильной волне лодку здорово раскачивало — так, что без опоры было тяжело удержаться на палубе. Под водой качка ослабевала, а ниже глубины в тридцать метров не чувствовалась вообще. Тогда и поесть и поспать можно было в относительном спокойствии.
Но в северных широтах была у воды интересная особенность: встречались слои воды с разной температурой и разной плотностью. Попав между такими слоями, лодка могла лежать на таком «жидком грунте» довольно долго, не подрабатывая двигателями или рулями и, таким образом, экономя электроэнергию. Этим приемом подводники часто пользовались, находясь на позиции.
Ёмкость батареи, вернее, ее заряженность, вообще была постоянной головной болью командиров. На малом ходу, вернее, на электромоторах, лодка могла идти сутки, а на полном ходу батарея опустошалась за час. Это означало, что надо всплывать, запускать дизель и заряжать батарею. В это время на море мог бушевать шторм, идти проливной дождь, но выбирать не приходилось — лодка без заряженных батарей не может передвигаться.
Этот поход вообще виделся трудным. Плохая погода, почти нулевая видимость, частые появления вражеских кораблей. И тогда, едва успев всплыть для зарядки батарей, приходилось погружаться вновь. Причем разглядеть силуэты кораблей удавалось в последний момент, когда только срочное погружение спасало от таранного удара. Экипаж вымотался от сырой одежды, беспрерывной качки, череды всплытий и погружений. Атаковать военные корабли не представлялось возможным. То они шли под острым углом, а то под нулевым, при которых, учитывая их высокие скорости, была высокая вероятность допустить промах; то видимости в перископ не было, и невозможно было прицелиться из-за пелены налетевшего снежного шквала.
И все-таки на четвертый день акустик доложил, что слышит шум винтов нескольких транспортов. Шел явно немецкий конвой, который сопровождался боевым охранением из нескольких сторожевиков или морских охотников — возглавляли охрану обычно эсминцы.
Всплыв на перископную глубину, командир обнаружил на дальности в тридцать кабельтовых шесть транспортов в сопровождении четырех сторожевиков и тральщиков.
Командир лодки решил прорываться через охранение к транспортам. Шаг рискованный, лодке лучше прорваться через охранение с головы или хвоста конвоя, но эта позиция для стрельбы торпедами явно неудобная. Лучший вариант — прорвавшись через охранение, занять позицию между охранением и транспортами, когда шум винтов лодки будет плохо различим на фоне шумов кораблей. Но здесь таилась другая опасность. После пуска торпед лодка мгновенно подвсплывает, показывая над водой нос или рубку, и легко засекается вражескими сигнальщиками. Для командира выбор сложный.
И капитан решил рискнуть. Догнав конвой, он пристроился в кильватер под водой. Затем, увеличив скорость, забрался внутрь охранения. Сторожевик и тральщик остались слева, транспорт — справа.
Неожиданно капитан-лейтенант появился в торпедном отсеке.
— Пойди в центральный пост, — приказал он Саше.
Тот скрылся в люке переборки.
— Буду краток. Одна голова хорошо, две — лучше.
В двух словах командир рассказал диспозицию «коробочек», как иногда на флоте называли надводные корабли.
— Что присоветуешь?
— Опасаешься, что после залпа лодка на поверхности окажется?
— Именно!
— Стрелять по самому большому транспорту с задержкой между торпедами секунд девять-десять, причем не с перископной глубины, чтобы бурун от перископа не засекли и лодка на поверхности не показалась, а с глубины метров пятнадцать.
— Глубоководная стрельба? Слышать приходилось, но сам не пробовал.
— Все как обычно, только вместо прицела в перископ надо полагаться на пеленг, который постоянно будет сообщать акустик.
— На словах просто. Ладно, надо пробовать, нарабатывать опыт. Может, в центральный пост пройдешь?
— Нужны сразу оба торпедиста, один не успеет. А с другой стороны — боцман у рулей, каково ему будет слышать, как командир лодки советуется с рядовым торпедистом?
— Верно. Добро.
Командир ушел. Дельный совет в трудную минуту дорогого стоит.
Тут же вернулся Саша:
— Чего командир хотел?
— Не велел говорить.
Саша обиделся, надул губы.
— Сейчас торпедная атака будет, просил все четко выполнить.
Саша недоверчиво посмотрел на Владимира, но дуться перестал.
Лодка совершила маневр, буквально на несколько секунд поднялась на перископную глубину, а потом снова погрузилась.
Володя мысленно представлял, что делает командир. В перископ он выбрал цель, потом лодка погрузилась на выбранную глубину и развернулась к цели. В следующее мгновение через открытый переборочный люк донеслись слова акустика:
