Ни один из студентов не шевельнулся. Увидев это, она быстро заморгала и отвернулась. Потом сказала по-немецки:
— Благодарю вас, господа. Я ожидала от вас мужества, но вы дали мне еще и надежду. Прошу садиться, чтобы обсудить, как наилучшим способом исполнить наш план.
Она села, и они расселись вокруг как попало — иные на ручках кресел, другие прямо на полу, скрестив ноги.
— Нужно все продумать в деталях, — сказала Аделаида. — Так что, если кто-нибудь из вас знает что-либо важное о скале или фуникулере, говорите, ради бога. И вот еще… Если что-нибудь случится со мной, флаг перейдет к герру фон Гайсбергу. Он будет следующим Адлертрегером.
Трепет понимания и одобрения пробежал по их лицам. Карл посмотрел так, как будто собирался что-то сказать, но промолчал. Его щеки пылали.
— Итак, господа, — повторил Джим, — высказывайтесь. Чем больше мы сейчас будем знать, тем меньше ошибок совершим потом. Кто первый?
Глава семнадцатаяФуникулер
Город полнился слухами, разгоравшимися, как тысяча запаленных фитилей. В кофейнях, в «Биркеллере», в «Вайнштубе», в гостиных, на кухнях, в вестибюле отеля, в фойе оперного театра, на улицах и площадях люди разглагольствовали или внимательно слушали:
— Двенадцать тысяч немцев…
— Пушки на железной дороге!
— Королева сбежала с любовником…
— Граф Тальгау застрелился!
— Нет, нет, его арестовали!
— А известно ли вам о подписании договора? Теперь прощай независимость! Неудивительно, что они хранили эту сделку в тайне!
— Застрелить ее ни с того ни с сего…
— Застрелить? В королеву стреляли?
— Да, в замке и убили. Я сам видел, как туда вошли солдаты. Они тянули жребий, и все же половина людей отказалась выполнять приказание!
— Никогда в это не поверю… Принц Леопольд жив. Мой кузен служит у них во дворце. Он сказал, что Леопольд страдал от ужасной болезни, которая обезобразила его, но он вышел к людям, чтобы спасти свою страну в роковой час!
— А вы слышали…
И так далее.
Люди заполняли улицы неравномерно: одни места опустели, в других собирались толпы. Например, множество людей толпились около вокзала и ждали немцев, которые еще не показывались, хотя изнутри доносился лязг от передвижения какой-то техники. Другая толпа, менее плотная, но более сердитая, продвигалась к дворцу и, как водится, переходила от одной сильной эмоции к другой, поднимая крик: «Желаем видеть королеву! Покажите нам королеву!» Людей, которые несколько минут назад не знали, чего они хотят, обуревало желание лицезреть Аделаиду и защитить ее от… А вот от чего, никто не знал; но все они страстно хотели защитить ее хоть от чего-нибудь.
Во дворце барон Гедель пытался взять под контроль ситуацию, не отдавая себе отчета в том, что обстановка менялась каждую минуту. Немецкое вторжение ошеломило его: он полагал, что немцы будут помогать ему издалека, пока он не возвратит престол Леопольду, а в страну не войдут. А вот такой оборот не входил в его планы. Желая хоть на ком-нибудь выместить досаду, он вбежал в покои графа и графини Тальгау. Графиня попыталась остановить его, но он ворвался в спальню графа и там обнаружил лежащего старика с искаженным от боли лицом, с помутневшим взглядом, с некогда свирепыми усами, превратившимися в пук соломы. Геделя обескуражила перемена, произошедшая со старым воякой.
— О чем вы договорились с Берлином? — грозно спросил он. — Я настаиваю на немедленном ответе.
Граф скользнул по нему взглядом и закрыл глаза.
— Где королева? — прохрипел он.
— Черт тебя подери, Тальгау! Немедленно отвечай! О чем вы условились с Бисмарком?
Граф вздохнул. Это был глубокий, жалобный вздох, который, казалось, выворачивал всю душу его наизнанку.
— У меня с Бисмарком не было никаких соглашений. Я обещал его банкиру, что проинформирую о содержании договора за двадцать четыре часа до его подписания, вот и все. Вместо этого… Проклятые деньги! Меня мучит совесть… Я не знал… должен застрелиться… Но по сравнению с тем, что сделали вы, Гедель… В тысячу раз хуже… Где королева? Что ты с ней сделал?
Одним усилием воли граф, бледный, как кладбищенское привидение, поднялся и встал лицом к лицу с Геделем. Гедель отступил.
Но не успел он ответить графу, как вбежал адъютант и, неловко откозырнув, протянул листок бумаги гофмейстеру, который принял ее дрожащими пальцами.
— «Генерал фон Хохберг барону Геделю…» — прочитал он. — Кто такой этот генерал фон Хохберг?
— Командующий немецкими частями, — запинаясь, отрапортовал адъютант. — Минуту назад это сообщение мне передали на вокзале Тристан-Брюкке.
Гофмейстер прочитал:
Мне известно, что атрибутом, посредством которого происходит законная передача власти в стране, является реющий на скале флаг. Примите меры, чтобы в течение часа флаг был доставлен к моему вагону в Тристан-Брюкке. В противном случае мои солдаты возьмут его силой.
Гедель пошатнулся. Письмо выпало из его рук, он сжал локоть молодого адъютанта.
Затем он выпрямился и, не обращая внимания на графа и графиню, побежал к дверям. Адъютант последовал за ним.
Пробежав половину коридора, гофмейстер внезапно остановился. Он был хитрым, осторожным, даже опасливым человеком, никогда не следовавшим своим первоначальным побуждениям. И когда надо было принимать решение не раздумывая, ему казалось, что земля уходит у него из-под ног. Он обратился к адъютанту.
— Им нужен флаг, — сказал он. — Они хотят, чтобы я вручил им флаг. Но будь у меня флаг… если только он попадет мне руки…
Его взгляд заставил адъютанта ответить.
— А может, вовсе его не давать? — предложил он.
— Может быть… А теперь слушайте внимательно. Распорядитесь насчет экипажа у западного входа, чтобы я мог побыстрее добраться до скалы. Скажите сиделке, чтобы она разбудила и одела принца Леопольда. Когда он будет готов, доставьте его в закрытой карете к Ботаническому саду. Все ясно?
Адъютант повторил команду. Гедель продолжал:
— И последнее: поезжайте на вокзал Тристан-Брюкке, найдите паровоз и присоедините его к королевскому поезду, в сторону Ботанического сада, на пражском направлении. И не дай бог немцы догадаются, что вы замышляете!
— Локомотив — королевский поезд — Ботанический сад — Прага, — повторил адъютант и поспешил исполнить приказание.
Барон Гедель отер бровь и устремился в свои покои, чтобы собраться в дорогу.
После ухода Геделя графиня подобрала оброненную им записку и вслух прочитала ее мужу.
Мрачно выслушав, он сказал:
— Минна, этот солдафон все еще караулит у дверей? Мы все еще под арестом?
