Ознакомительная версия. Доступно 12 страниц из 60
С минуту посидели молча. Потом Засецкий, глядя поверх головы Феоктистова, спокойно произнес:
– Ну, вот и все, господин мильонщик. Мы с Всеволодом Аркадьевичем более вас не задерживаем…
Илья Никифорович поднялся. Настроение было – не приведи господь! Хотелось что-нибудь порвать или разбить, а потом заорать что есть мочи благим матом. Или запеть какую-нибудь арестантскую песню про тяжкую долю и маму, которая умирает, не дождавшись своего единственного сыночка с проклятущей каторги.
Конечно, делать ничего этого Илья Никифорович Феоктистов не стал. Еще успеется выпустить пар. Для начала надо наведаться к этой сучке Полуянц и посмотреть в ее бесстыжие глаза. А потом вышвырнуть ее из дому, как шелудивую собаку. А с потерей без малого трех миллионов, похоже, придется смириться. Эти господа явно не блефуют…
Илья Никифорович посмотрел на Засецкого и перевел взгляд на Долгорукова. Ни тот, ни другой взоров не отвели: смотрели на Феоктистова ясно и насмешливо. И он все понял. До конца…
– Ну, ясно, – произнес Илья Никифорович, направляясь к кабинетной двери. – Вы одна шайка-лейка…
Сева в ответ улыбнулся, а «чиновник особых поручений» нарочито сердито свел брови к переносице. Когда Феоктистов вышел из кабинета и прикрыл дверь, за ней раздался хохот.
«Ну-ну, – злобно подумал Феоктистов. – Зато я сейчас отыграюсь на этой стерве»…
* * *
«Послушайте, кто вы такой»?
Хороший вопрос задал Илья Никифорович Феоктистов Засецкому, когда, проглотив копию обращения в полицию Наталии Георгиевны Полуянц, он увидел в его руках уже оригинал. К примеру, казанский полицеймейстер Острожский и его помощник Розенштейн ответили бы на этот вопрос следующим образом: «Это чиновник особых поручений Департамента полиции полковник Владимир Афанасьевич Засецкий. Он приехал из столицы с миссией разоблачить преступную шайку бывшего «червонного валета» Всеволода Долгорукова и по возможности оградить от широкой огласки «дело мильонщика Феоктистова». То есть сделать так, чтобы это дело ни в коей мере не задело его влиятельных родственников, поскольку младший брат Ильи Никифоровича со дня на день займет кресло обер-прокурора Правительствующего Сената, а племянник является товарищем Государственного секретаря Госсовета Российской империи. Ведь такие люди и на столь ответственных государственных должностях должны быть чисты, как хрусталь.
А что бы ответил на заданный вопрос Всеволод Аркадьевич Долгоруков? О-о, ответ поверг бы обоих полициантов и еще, к примеру, Ленчика. Владимир Афанасьевич Засецкий вовсе не являлся чиновником особых поручений Департамента полиции. Более того, этот человек не являлся и Владимиром Афанасьевичем Засецким. Его настоящее имя было Сергей Аполлонович Дмитриев, и был он, как и остальные члены клуба «Червонные валеты», осужден, лишен всех прав состояния и отправлен вместе с Неофитовым, Огонь-Догановским, «графом» Давыдовским и еще пятью «валетами» на поселение в славный город Тобольск, то есть в Сибирь Западную. А Западная Сибирь, как известно, все же лучше, нежели Южный Сахалин…
Сергей Аполлонович, бывший гусарский поручик, получил свободу через четыре года после знаменательного суда над «Червонными валетами». Вышел он вслед за юным прожигателем жизни Каустовым, который после Тобольска сделался не таким уж и юным. Дмитриеву, как и прочим «валетам», было запрещено проживание в обеих столицах, да он туда и не рвался. Когда он прощался с оставшимися товарищами по клубу, что тянули пятерку, один из них, а именно Африканыч, спросил его:
– Ну, и куда ты теперь?
– На Кавказ рядовым, – просто ответил Дмитриев. – «Поручика» возвращать…
Офицерское звание Сергей Аполлонович вернул себе после дела у местечка Эсада, когда получил ранение в грудь и контузию. Конечно, вернул он не гусарское звание и не гвардейское, а общеармейское, но все же… Потом какое-то время он служил в полку генерала Мехладзе, получил чин штабс-капитана, однако после того, как повздорил с генералом (естественно, из-за женщины), был уволен из полка в бессрочный отпуск.
Дмитриев вернулся в Москву и, поскольку без военной службы покуда не мыслил своего существования, какое-то время служил приставом в одной из полицейских частей, – хоть и не воинская служба, но все же немного похоже. Московский обер-полицеймейстер даже прочил его в свои помощники, но потом, как сам Сергей Аполлонович рассказывал своим друзьям, «быть легавым обрыдло», и он вышел в отставку в чине надворного советника. Поселился он в скромной квартирке на Патриарших и занимался тем, что разводил скворцов и выпускал их на пруд.
Иногда на него накатывала хандра, он запивал и начинал буянить. До полицейского участка дело не доходило, но квартальный надзиратель все же несколько раз писал на Дмитриева рапорты как на человека, «ведшего себя недолжным образом и нарушавшего покой добропорядочных граждан». Рапорты квартального благополучно клались приставом полицейской части под сукно, а ежели говорить точнее, рвались и выбрасывались в мусор, и никакого хода они не получали. Поскольку пристав этот ходил некогда в помощниках у Дмитриева и весьма его уважал.
Этой долгой осенью, никак не могущей вступить в свои права, снова должна была накатить хандра. Сергей Аполлонович уже внутренне готовился к очередной напасти (так он называл свое состояние), как вдруг в один из прекрасных октябрьских дней к нему заявился Неофитов. На какой-то миг Дмитриев даже не поверил, что такое может быть, и тряхнул головой, чтобы прогнать видение. Но «видение» не исчезло и, более того, растянуло рот в широкой улыбке и шагнуло вперед с распростертыми для объятия руками.
– Ты что ль, Африканыч? – неуверенно произнес Сергей Аполлонович, невольно отступив на шаг.
– Я, – ответил Неофитов. – Не узнал, что ли?
– Да как-то… неожиданно, – пробурчал Дмитриев, не зная, что и ответить.
– Как твои дела-то? – спросил Африканыч, когда они, по русскому обычаю, обнялись и троекратно расцеловались.
– Да никак, – с легкой тоской ответил Сергей Аполлонович. – Баклуши бью. А ты откуда?
– Из Казани, – ответил Африканыч.
– И что ты там делаешь, в Казани?
– Дела делаю, – усмехнулся Самсон Африканыч. – И, скажу тебе, скучать не приходится.
– А какие дела-то? – спросил Дмитриев.
Он уже пришел в себя от встречи, и теперь любопытство распирало его донельзя. Шутка ли: увидеть старого друга и сотоварища по клубу «Червонные валеты» через столько-то лет! Хандра прошла. Сергей Аполлонович во все глаза смотрел на Неофитова, одновременно радуясь и завидуя… «Дела делаю», – сказал Африканыч. Значит, не угомонился Самсон Неофитов. Значит, дело «Червонных валетов» живет! Значит, кое-кого не сломил Тобольск и запрещение властей проживать в столицах, и они, обосновавшись в провинции, по-прежнему дурят головы недалеким гражданам и опустошают кошельки у простофиль и тупых богатеев!
– Да прежние дела, Сережа, – посмотрел в глаза старого товарища Африканыч. – Такие, брат, что впору в энциклопедиях прописывать и на уроках правоведения студиозусам под запись давать…
Ознакомительная версия. Доступно 12 страниц из 60
