— У нас над головой, — ответил Пес.
— Это неразумно — делать стрелковую единицу на крыше командного пункта. Враг будет стараться поразить в первую очередь ее и запросто может попасть в нас.
— Пусть сначала попадет, — проворчал Пес. — Тут знаешь какая броня?
Между тем, пока мы обменивались этими словами, экраноплан нагнал наш корабль и завис метрах в двадцати над палубой. Он висел почти неподвижно, огромный угольно-черный жук с почти беззвучно вибрирующими крыльями, ощетинившийся усиками пулеметных стволов, заклейменный белой эмблемой нашего острова.
Тискальщик стоял выпрямившись, вскинув к нему голову, и мне даже на мгновение показалось, что он пытается одной лишь силой взгляда заставить экраноплан исчезнуть. Но нет, конечно, мне это лишь показалось.
Вот Тискальщик опустил голову и слегка поежился, будто стоял на сильном ветру. И в тот же миг экраноплан загрохотал голосом Хукета, тем самым, который я уже однажды слышал в салоне мобиля.
— Оградно видеть, что я не ошибся. Честно говоря, меня грызли некоторые сомнения.
— Они не помешали тебе нажать на достаточно серьезные рычаги и послать нам вслед экраноплан.
— Не помещали. И я рад, что настоял на своем, поверил некоторым моим умозаключениям.
— Я — нет.
— Это само собой. Впрочем, ты мог бы спрятаться в трюме, мог бы попытаться отсидеться,
— Мог бы, но не стал. Кстати, а как бы ты поступил, если бы я не остался на палубе? Устроил обыск судна?
Я покачал головой.
Они разговаривали как два старых приятеля, словно бы встретились посреди моря лишь только для этого. Впрочем, я уже почти привык к тому, что в мире древних чистюль и авантюристов-кадавров так разговаривают даже давние и заклятые враги. Это ничуть не мешает им, закончив разговор, попытаться выпустить друг другу кишки.
— Упаси боже, — сказал Хукет. — У меня есть выписанное советом острова разрешение топить те корабли, которые покажутся мне подозрительными. А что может быть подозрительнее корабля, ни один член команды которого не желает с тобой разговаривать?
— Так примерно я и подумал, — промолвил Тискальщик.
— Не зря, совсем не зря. Либо я получу то, что мне причитается, либо потоплю посудину этой псины.
Хукет издал самодовольный смешок.
— А если мы будем защищаться?
— В таком случае я снесу обе твои оборонительные башенки, благо вооружение боевого экраноплана это запросто позволяет, и высажу десант. У меня здесь пять человек. Я могу взять экраноплан под свое управление, а всех их отправить вниз. Вас трое и еще девушка. Против пятерых настоящих профессионалов вы не устоите. Выбирай. Либо ты отдашь мне то, ради чего я прилетел, добровольно, и тогда я так и быть пощажу вашу скорлупку, либо… В общем, ты догадываешься. Скажу еще, что мне не хотелось бы убивать тех, с кем я вынужден сражаться-веселиться вот уже достаточно долгое время. Без тебя и псины жизнь моя станет гораздо скучнее. Однако выбора у меня нет, и ты это прекрасно понимаешь.
Я пожалел, что мы отправили Табиту вниз. Что-то было в голосе Хукета неправильное. В чем-то он хитрил, блефовал. А в чем? Уж Табита бы в этом разобралась. Однако ее нет.
— Проще говоря, это ультиматум, — промолвил Тискальщик.
— Конечно, а как ты хотел?
— Дай мне время.
— Пару минут, не больше.
Тискальщик сделал шаг к фальшборту, положил на него руку и снова посмотрел вверх. Мне было хорошо видно его лицо, и я заметил, как губы его на мгновение сложились в довольную улыбку, словно у игрока, готовящегося выложить на стол что-нибудь вроде флеш-рояла.
— Черт, — пробормотал Пес. — А ведь он надумал блефовать. Каким образом?
— Почему бы нам не садануть по экраноплану? — спросил я. — Неожиданное нападение…
— Ничего это не даст, — сказал Пес. — Слишком толстая броня. Он в любом случае успеет нам ответить, да еще как. Может быть, экраноплан мы и собьем, но корабль может очень сильно пострадать. Учти, нам еще плыть и плыть.
— Зато мы избавимся от этого Хукета, — сказал я. — И более он не будет строить нам козней.
— Так ты думаешь, что он находится на экраноплане? — спросил Пес.
— А разве нет?
— Конечно, нет. Он сидит на острове и присутствует здесь лишь виртуально. Понимаешь?
Я кивнул.
Да, в это верилось. Особенно если вспомнить, что мне уже известно об этом Хукете.
— А если… — начал я.
— О черт! — воскликнул Пес. — Что он делает?
Тискальщик снова задрал голову. В руке у него было что-то блестящее, округлое.
— Эй! — крикнул он, поднимая руку так, чтобы из экраноплана было видно эту округлую штуку, очевидно, и являющуюся ампулой. — Эй, Хукет!
— Ага! — В послышавшемся из летательного аппарата голосе чувствовалось удовлетворение. — Значит, она у тебя?
— Да! — крикнул Тискальщик, — Она у меня, и ты меня хорошо знаешь. Случается, я блефую. Однако вырвать у меня изо рта кость можно только вместе со всеми зубами. Я тебе клятвенно обещаю, что, если ты сейчас же не уберешься прочь, я ее разобью.
— Что он делает? — пробормотал Пес. — Что он делает? Он же не знает…
— Ты пытаешься меня шантажировать? — спросил Хукет,
— Конечно, — пожал пленами Тискальщик. — Разве это не заметно?
— Заметно.
— Учти, я не шучу. Я ее разобью прямо сейчас, и никто на ней не заработает ни одного хруста. Уходи прочь. Если хочешь, встретимся вновь на суше, но не сейчас.
— Смотри! — рявкнул Пес, указывая рукой на экраноплан.
В первую секунду я не понял, что он имеет в виду, а потом увидел.
Медленно, почти незаметно, корпус экраноплана разворачивался так, чтобы стволы его пулеметов были нацелены на Тискальщика.
Пес схватил микрофон и проорал:
— Тискальщик, беги! Его наняли те, кто желает, чтобы ампула была разбита.
Тискальщик повернулся к нам. На лице его была написана нерешительность. Словно бы он до конца еще не поверил словам Пса, словно бы он пытался прикинуть, не являются ли они подвохом.
И тогда Пес с размаху ударил по клавиатуре, нажал какую-то клавишу. Тотчас у меня над головой загудело; башенка на надстройке стала изрыгать огонь, а по корпусу экраноплана побежали змейки вмятин, словно укусы множества невидимых зубов. Тискальщик повернулся и бросился к надстройке.
Вот только бежать ему было не менее двадцати шагов, а стволы пулеметов экраноплана уже смотрели почти на него и тоже изрыгали огонь.
Разумнее всего, конечно, было остаться в рубке. Она защищена крепкой броней, а в дуэль на крупнокалиберных пулеметах обычному человеку не имело смысла ввязываться. И все же я понимал, что там, по палубе, убегая от проходящих буквально на расстоянии ладони от его тела очередей, бежал мой компаньон, и еще я понимал, что в такой драке даже один ствол может оказать решающее действие.
