— Он противоречит твоей версии?
— Будем точнее: он противоречит версии, которую я предложил моим слушателям. Я задавал себе этот вопрос, и мне потребовалось немало времени, прежде чем удалось найти более-менее внятный ответ.
— Какой же?
— Я думаю, Майкл собирался отдать алмазы.
— Не поняла. Кому?
— Ким.
— Ох, Чарли. Неужели ты это серьезно?
— Его мучило чувство вины. Девочка потеряла отца из-за того, что он впутался в эту историю. Когда Майкл выяснил, кто она, ему захотелось искупить вину. А кроме того, он, возможно, в нее влюбился.
— Да перестань!
— Ты ее не видела, Вик. Она красотка, но дело не только в этом, в ней есть и что-то еще, что-то особенное. После двенадцати лет, проведенных в тюрьме, любой мужчина нашел бы ее неотразимой.
— Достаточно неотразимой, чтобы подарить ей целое состояние?
— Я думаю, он хотел компенсировать ей потерю самого дорогого. А Бритоголовый и Дохлый никогда бы этого не поняли. Кажется, я уже говорил, что Майкл как-то сразу располагал к себе, он показался мне приличным человеком.
— Я не готова принять такое объяснение.
— Постарайся. Ты же знаешь, к чему приводит влюбленность. Логика тут же выбрасывается в окно.
— Допустим, наполовину ты меня убедил. Он хотел забрать все алмазы и убежать с ней.
— А может быть, все гораздо проще: после двенадцати лет за решеткой Майкл посчитал, что имеет право на всю добычу.
— Это объяснение мне нравится больше всего.
— Вот этим мы и отличаемся друг от друга. Романтики и наемники.
— В любом случае, особого значения это не имеет. Майкл мертв, а алмазы у полиции.
— М-м-м…
— Что означает твое мычание, Чарли?
— Наверное, стоит уточнить: часть алмазов у полиции.
— Почему часть? Ты отдал им два ключа и указал место, где находится третий. Разве Майкл спрятал кое-какие алмазы где-то еще?
— В общем, нет.
— В общем?.. Чарли, что ты сделал?
— Ничего такого, что может тебя удивить.
— Ты взял несколько штук?
— Если на то пошло, немного больше, чем несколько.
— Но как тебе это удалось?
— С этим все было просто. Как только я убедился, что третьей обезьяны нет ни у Бритоголового, ни у Дохлого, ни у Ким, стало ясно, что она у Бюрграве. И прежде чем наведаться в его квартиру, я заглянул в Чайнатаун и арендовал депозитную ячейку. Стоило это недешево, но я не сомневался, что расходы окупятся. После этого мне оставалось только не забыть, в каком кармане лежат какие ключи. Я нашел третью обезьяну в квартире Бюрграве и заменил ее полученной тем же утром в Чайнатауне.
— Значит, полиции досталась пустая депозитная ячейка?
— Нет. Я положил туда алмазы. Причем довольно много. Иначе моя история не сложилась бы.
— Но ты взял остальные?
— Ты угадала.
— Чарли, ты сумасшедший. Они же объявят тебя в розыск.
— Это вряд ли. Я передал им и убийцу, и часть украденного. Не думаю, что Ван Зандты захотят, чтобы об этой истории раструбили газеты. Если ты помнишь, они с самого начала утверждали, что никакой кражи не было?
— Надеюсь, ты ни в чем не ошибся… Эти алмазы стоят больших денег?
— На несколько лет мне их точно хватит.
— Я что-то медленно соображаю… Выходит, ты приехал в Париж, чтобы встретиться с тем человеком… скупщиком краденого, который и втянул тебя в это дело.
— Его зовут Пьер. Мы встречаемся во второй половине дня. Впервые лицом к лицу.
— Мне хочется себя стукнуть. Почему я не подумала об этом раньше?
— Ты же не знала, что алмазы у меня.
— Да, конечно.
— И ты забыла, кто я на самом деле. Поэтому вообразила, что я бескорыстно расследую преступление, а потом ухожу в ореоле славы.
— А почему бы и нет?
— Потому что я не такой, Виктория.
— Вот ты какой крутой парень!.. Тогда скажи мне, что ты не отдал ни одного алмаза блондинке.
— Сказать я могу.
— Но правдой это не будет, так? Попробую догадаться: она отблагодарила тебя естественным для нее способом, а потом убежала и разбила твое сердце.
— Это преувеличение. Я сам предложил расстаться. И, если ей хватит здравого смысла, она последует моему совету: добудет новый паспорт, сменит место жительства и род занятий. Нет гарантий, что голландская полиция не привлечет ее к суду, повод наверняка найдется, а что более важно, ей нужно свести до минимума вероятность новой встречи с такими людьми, как Бритоголовый и Дохлый.
— Разумеется. А как они поживают?
— Понятия не имею, но уверен, если бы им предъявили обвинения, газеты об этом написали бы. Скорее всего, их просто отпустили. В конце концов, Вик, я выдвинул всего лишь версию. Картина получилась полная, все сошлось, но только не по части вещественных доказательств, которые понадобятся Ример, если она захочет довести дело до суда.
— Это не просто версия, Чарли. Там же были отпечатки пальцев.
— Или не были — прошло двенадцать лет. К тому же я несколько раз брал пистолет в руки без перчаток. Стюарт даже выстрелил из него.
— Но, кроме того, есть свидетели. К примеру, мать Лауиса Рейкера. Она ведь так тебе помогла.
Я шумно втянул воздух через стиснутые зубы.
— Честно? Я предполагал, что ты уже обо всем догадалась.
— Догадалась? Я не понимаю.
— Помнишь, что со мной случилось в доме Карине Рейкер.
— Аллергия на кошек?
— А теперь вспомни, что я рассказывал тебе о встрече на фабрике.
— Судя по всему, там ты не чихал. И что с того? В доме концентрация аллергенов гораздо выше, чем на свежем воздухе.
— Но в доме Карине Рейкер у меня был очень острый приступ аллергии, Вик.
— И что?
— Видать, придется все-таки тебе все разжевать. Карине Рейкер, которая приезжала на фабрику, и Карине Рейкер, у которой я побывал, — две разные женщины.
— Так было две Карине Рейкер?
— Только одна.
— Тогда…
— Подстава. Одна из знакомых Стюарта.
— Но… пистолет… тот самый, который бедный Лауис получил от Ван Зандта.
— Пистолет ей дал я.
— Ничего не понимаю. Чарли, ты сознательно мутишь воду. Как пистолет попал к тебе?
— А ты вспомни, чем я занимаюсь, когда не пишу книги. Я нашел пистолет в доме настоящей Карине Рейкер. Помнишь, я тебе говорил, что до встречи на фабрике мы со Стюартом занимались одним делом. Так вот, мы поехали к Карине Рейкер, и, пока Стюарт общался с дамой, я заглянул в ее спальню. Пистолет лежал в гардеробе.
