– Стефан! – строго позвала я. – Это уже не смешно!
Тишина.
– А он вообще вернулся? – спросила я. – А то ломимся в пустую комнату…
– Машина во дворе, – ответила Марийка.
Я снова посмотрела на закрытую дверь. Происходящее мне сильно не нравилось.
– Где ключи? – спросила я.
– Какие ключи?
– От хозяйской спальни.
– В моей комнате…
– Так неси их! – повысила я голос, не сдержав эмоций.
Марийка торопливо затрусила вниз по лестнице.
Обратно она вернулась уже не в халате, а полностью одетая.
«Разумно», – отметила я. Аляпистый цыганский халат, безусловно, не вписывался в серьезность ситуации.
Марийка подала мне связку и шепнула:
– Я боюсь…
– Не бойся, – ответила я, вставляя ключ в замок. – Все будет хорошо.
Но, честно говоря, сама себе не поверила.
Ключ дважды повернулся в замке.
Я выкрутила ручку вправо и толкнула дверь плечом. Дверь дрогнула и поддалась. На нас пахнуло неприятным горелым запахом.
– Чувствуешь? – шепнула Марийка.
Отчего-то у меня зашевелились волосы на голове.
– Мы входим! – предупредила я Стефана строгим голосом.
И снова не получила ответа.
Я толкнула дверь от себя, и она медленно поплыла в сторону. Моим глазам открылось окно с хорошим фирменным стеклопакетом.
У левой стороны стоял деревянный комод, похожий на тот, что находится в моей комнате. На комоде небрежной горкой были свалены увесистые пачки долларов.
Правую, основную часть комнаты, скрывала от меня распахнутая дверь. Неприятный запах горелого усилился.
Марийка подтолкнула меня в спину.
– Входи…
Я сделал шаг вперед на негнущихся, деревянных ногах и повернула голову.
Марийка шагнула следом.
Справа стояла кровать. Большая, двуспальная, накрытая шелковым покрывалом. Поперек покрывала, в пальто и черном вечернем костюме, лежал Стефан.
Он был в черных кожаных перчатках, правая рука, поднятая вверх, сжимала пистолет. На правом виске Стефана кто-то нарисовал кровью и копотью небольшой грязный кружок. Такими же алыми брызгами пестрело светлое шелковое покрывало.
Глаза Стефана смотрели в потолок, на губах играла неприятная дерзкая ухмылка.
А на полу возле кровати стоял открытый кожаный кейс. Его драгоценное содержание сияло и переливалось в бледных лучах мартовского рассвета.
Минут пять мы стояли, оцепенев.
Потом Марийка привалилась к стене и съехала по ней вниз.
– А-а-а, – сказала она.
И повторила уже громче, заводясь как сирена.
– А-а-а!
– Успокойся, – велела я резиновыми, неповинующимися губами.
Но Марийка меня не послушалась:
– А-а-а!!
Этот крик помог мне оторвать глаза от страшной картинки. Я с усилием повернулась спиной к кровати с лежащим на ней трупом и сделала шаг к Марийке.
– А-а-а!! – голосила Марийка, и глаза у нее были совершенно стеклянные. Черный зрачок увеличился вдвое и занял половину глаза.
– Замолчи! – сказала я резко и тряхнула ее за плечо.
– А-а-а!!
Я размахнулась и сильно ударила ее по щеке.
Марийка икнула и умолкла.
– Прости, – сказала я. – По-другому не получилось.
– Ни… Ничего, – ответила Марийка. Истерика прекратилась, но теперь у нее резко застучали зубы.
– Нужно позвонить в милицию, – сказала я.
– И… в… «Скорую»…
– В «Скорую» зачем? – хмуро спросила я.
– Мо… Может, Стефан Викторович жив? – предположила Марийка нерешительно. Но посмотреть на хозяина еще раз не осмелилась.
Я обернулась. Сделала несколько осторожных шагов по комнате и склонилась над телом Стефана. Осмотрела черно-багровый кружок на его виске.
«Не может быть жив человек, у которого в голове такая дырка», – рассудительно сказал внутренний голос.
Собственно, дырку можно было и не рассматривать. Достаточно было просто заглянуть в пустые стеклянные глаза, устремленные в никуда.
Глаза, из которых улетучилась душа.
«Если она там вообще когда-нибудь была», – снова влез внутренний голос со своими непрошенными комментариями.
– Он мертв, – сухо проинформировала я Марийку.
Она всхлипнула и закрыла лицо руками.
– Ты-то чего ревешь? – укорила я. – Он мертвый, а ты живая! Радоваться нужно!
– Жалко…
– Кого жалко? Стефана? – не поверила я
Марийка молча кивнула головой и заревела в полный голос.
– Он… добрый… был, – рыдала она. – Триста долларов… мне… платил… А теперь что будет?
Я молча пожала плечами.
Ясно. Ей жаль не столько Стефана, сколько себя. Действительно, полная неопределенность будущего.
– Не реви, – сказала я. – Я попрошу Максима Леонидовича тебя пристроить.
Марийка тут же перестала плакать.
– Правда? – спросила она с надеждой. – Но сначала надо сообщить в милицию. Или нет!
Меня осенило вдохновение:
– Нужно позвать Сашу.
– Как… Какого Сашу? – не поняла Марийка.
– Ну, этого… Бывшего афганца.
Только сейчас я сообразила, что не знаю фамилии нашего соседа.
– А-а-а… Александра Николаевича, – протянула Марийка. И тут же насторожилась:
– Зачем его звать? Он Стефана Викторовича не любил. Они даже подрались…
– Помню, – ответила я коротко. – Но позвать его нужно. Он сам сообщит куда следует. Он в этих вещах человек опытный.
– Я за ним не пойду, – отказалась Марийка.
– Почему?
– Боюсь!
Мне стало смешно.
– Ладно, схожу сама, – сказала я, подумав о том, что нужно заскочить к Волоховым и предупредить их о том, что одним жильцом в нашем поселке стало меньше. Лучше, если они узнают это от меня, чем от следователя.
– А я? – спросила Марийка беспомощно.
Я немного подумала.
– А ты выйди из комнаты, запри ее на ключ и положи его в карман, – проинструктировала я приятельницу. – И ничего тут не трогай. Понятно?
– Понятно, – ответила она растерянно. – А потом?
– Суп с котом! – ответила я сердито.
