Пропади они все пропадом. Скоро перед ней откроются новые горизонты.
Алекса остановилась перед апартаментами Софии. Сердце ее гулко билось. Она постучала в дверь костяшками пальцев.
Никакого ответа.
Она медленно открыла дверь.
В большой комнате, освещенной одной свечой, было темно. Закрыв за собой дверь, Алекса на цыпочках вошла, внутрь.
Она пересекла комнату и остановилась у постели ее высочества. Принцесса, которой никогда не быть королевой Кавроса, крепко спала. Лауданум уже сделал свое дело.
Бутылка любимого греческого вина Софии, в которой осталось несколько капель, лежала на боку на ночном столике.
Должно быть, она и впрямь любила этого английского жеребца, если топила свои печали в вине. Разве какой-нибудь мужчина стоит этого?
— Ваше высочество, — осторожно произнесла Алекса на всякий случай.
Не получив ответа, она осторожно откинула назад черные взлохмаченные волосы Софии и открыла заплаканное лицо.
Принцесса находилась в стране грез. Там же, где вскоре окажутся и ее телохранители.
Прекрасно. Теперь ей осталось только незаметно вывезти принцессу из дворца. Благодаря тому, что полковник Найт показал тайный подземный ход из винного погреба, Алекса теперь знала дорогу. Желая, чтобы ее план удался, она заранее прошлась там одна по собственной инициативе.
Будет, конечно, нелегко протащить подругу по темному каменному тоннелю, но как только они доберутся до конюшни, она сможет спрятать Софию в своем двухколесном экипаже. Опоенная зельем принцесса не сможет ей сопротивляться.
— Будем делать все по порядку, — сказала она себе. Очевидно, надо было сначала переодеть Софию.
Если кто-нибудь заметит, что они идут в винный погреб, Алекса сделает вид, что ее высочество пьяна. Этому каждый без труда поверит, если вспомнить, как громко ссорились между собой София и полковник Найт некоторое время назад. Большинство придворных были свидетелями их любовной ссоры, и дворец все еще буквально гудел от сплетен. Наверняка никто не сочтет странным, что принцесса, пытаясь забыть любовника, которого прогнала, провела вечер с бутылкой.
Возможно, когда они будут проходить через кухню, там еще будет работать кто-нибудь из персонала, но Алекса надеялась, что они сделают вид, будто ничего не видят.
К утру слишком поздно сообщать о посещении леди винного погреба, потому что к тому времени их обеих здесь не будет. Алекса предполагала, что о ее причастности к этому узнают сразу же, как только начнут просыпаться телохранители, но сейчас ей не хотелось думать об этом.
Ее новая жизнь во Франции будет стоить того.
Она снова потрясла Софию за плечо:
— Ваше высочество, проснитесь!
Доза лауданума, которую она добавила в вино, была слишком большой, чтобы София могла ясно соображать, но Алексе все же удалось привести ее в полубессознательное состояние.
— В чем дело? — невнятно пробормотала София, глаза которой с трудом сфокусировались на Алексе. — Что тебе от меня надо? Я с тобой не разговариваю.
— Я знаю, что вы на меня сердитесь, — сказала Алекса с ангельским выражением лица. — Я пришла помириться с вами! Вы должны встать и одеться. Господи, сколько же вы выпили?
София, что-то проворчав, повернулась на другой бок, намереваясь снова заснуть.
— Оставь меня в покое.
— Вы не поняли: вас ждет полковник Найт!
— Гейбриел? — переспросила она, с трудом открыв один остекленевший глаз.
— Да. Он прислал меня за вами. Он хочет видеть вас, ваше высочество. Он ждет вас, чтобы извиниться.
— Ах… Гейбриел, — простонала она.
— Ведь вы не хотите расстроить его, не так ли? Мы должны пойти к нему.
— Где он?
— Он ждет вас за территорией замка. Солдаты больше не пропускают его сюда, поскольку вы его уволили. Он так расстроен, бедняга. Позвольте ему объясниться, ваше высочество. Он сказал, что, если вы сразу же не придете к нему, он убедится, что вы его не любите…
— Но я люблю его! — с самым несчастным видом прошептала она.
— Я это знаю. Я поняла это теперь. Поэтому хочу помочь вам обоим. Ведь он вас любит, — сказала Алекса, сразу же вспомнив, как несправедливо обходится жизнь с ней самой.
Мало того что София получит корону и что полмира кланяется и льстит ей, так ей же еще достается и преданность такого мужчины, как Гейбриел Найт. В этот момент Алексе было совсем не жаль свою хозяйку.
А жаль ей было только себя.
— Идемте. Вы должны одеться перед свиданием.
— Да-да, идем. Господи, я, кажется, совсем пьяна. Сегодня у меня от вина сильно разболелась голова. Я чувствую себя так странно…
— Вы не ужинали, — напомнила ей Алекса. — И были слишком расстроены.
— Наверное, ты права. Помоги мне, Алекса. Комната кружится…
— Конечно, — пробормотала Алекса, помогая Софии подняться на дрожащие ноги. — Я уже приготовила вашу одежду.
Ей снилось, что она в объятиях Гейбриела и он медленно укачивает ее, как в ту ночь в его постели… Но внезапно сон изменился.
Она была заперта в ледяном замке, далеко за морем, и громко звала его по имени с самой высокой башни. Потом она, словно королева-воительница, несмотря на пронизывающий холод, шла с мечом в руке по парапетной стенке с бойницами в ужасе от того, что никогда больше не увидит своего любимого.
Тело ее было напряжено, голова беспокойно металась по подушке с незнакомым запахом. Вдруг она услышала вдалеке пронзительный крик птицы, который разбудил ее окончательно.
Она поморщилась и поднесла к голове тяжелую как свинец руку. Голова пульсировала от боли, как будто ее избили. Во рту пересохло.
Ей потребовалось некоторое время, чтобы сфокусировать взгляд. Господи, сколько же вина она выпила?
Она не помнила, чтобы когда-нибудь проявляла такое пристрастие к спиртным напиткам. Когда зрение прояснилось, она с удивлением оглядела тесное деревянное помещение, в котором находилась. Снова послышался крик птицы, и она поежилась от головной боли.
Неужели это… чайка? Она нахмурила лоб и вдруг поняла, что все вокруг покачивается.
«Силы небесные! Где это я?»
Она резко села, не обращая внимания на приступ тошноты.
Что случилось? Что происходит? Она ощупала голову, отыскивая засохшую кровь, но не обнаружила никаких признаков ссадины или раны.
Она встала и увидела, что лежит на какой-то койке в тесной каюте.
А это покачивание… она услышала ритмичный плеск волн о деревянную обшивку.
«Должно быть, кто-то опоил меня каким-то зельем».
Она плакала в подушку, страдая по Гейбриелу, — это последнее, что она помнила более или менее ясно. Потом, кажется, с ней говорила Алекса, но она совсем не помнит, как получилось, что на ней — темно-синяя накидка.
