Коналл медленно поднялся с пола. Все его мышцы опять заныли от боли. Он поставил стул, с кряхтеньем уселся на него, пригладил волосы руками, а затем глянул на своего бешеного братца. Он уже простил его.
– Я люблю ее, мама, правда люблю.
– Ты полный придурок, вот ты кто, – плюнул Дункан. – С какой стати ты вдруг бросил Ив одну, в ее поло…
– Она врала мне, – прервал его Коналл.
Дункан замер. Он застыл на месте, пытаясь понять, что могло значить это резкое заявление брата. А потом вдруг вся кровь отлила от его лица. Ему стало не по себе. И он протянул руку к стене, чтобы упереться в нее.
– О Боже, нет, этого не может быть.
Лана была совсем сбита с толку, и очень сильно разозлилась.
– Немедленно объясни мне, что все это значит, – потребовала она у Коналла. – Я никак не могу понять, с чего ты вдруг отказался от жены и бросил ее одну, если, как ты говоришь, любишь ее. Почему ты не привел ее к себе домой? Ты ведь видел, что происходит в городе? Что бы там между вами ни случилось, но проклятие правда исчезло.
Дункан отставил свою кружку и взял кувшин со спиртным. Он приставил его ко рту и начал жадно его поглощать.
– Оно не исчезло, мама, – сказал Коналл.
– Исчезло, – продолжала настаивать Лана. – Посмотри…
– Она не Бьюкенен. Она англичанка.
Но это заявление, похоже, не произвело никакого впечатления на Лану.
Дункан наконец опустил кувшин.
– И она носит ребенка Коналла, – с горечью добавил брат.
Вот эта новость действительно ошеломила Лану.
– Моего… внука или внучку? – заикаясь проговорила она, опускаясь на стул.
– Я оставил ее… и отказался от них обоих… надеясь, что… – Коналл не мог продолжать. Дункан подошел к нему и положил свою ладонь ему на плечо. Наконец Коналл смог говорить дальше: – Я не хочу, чтобы проклятие коснулось их жизней, мама. Она носит… – он с трудом перевел дыхание, – …моего ребенка. Если с ними что-то случится по моей вине…
Дункан сжал его плечо. Через некоторое время Коналл продолжил:
– Завтра на рассвете я отправлюсь к Ангусу Бьюкенену просить пощады. – Он повернулся к брату: – Ты пойдешь со мной, Дунк?
– Черт побери, конечно, пойду.
Лана затрепетала.
– Нет, нет! – воскликнула она. – Коналл, твой отец перевернется в гробу, если ты предашь свой клан и поступишь так, как…
– Мне нет никакого дела до клана! – крикнул Коналл. – Это все случилось из-за моего отца! Если бы он укротил свою гордыню и не поступал так жестоко по отношению к своему родному брату, то всего этого не было бы!
– Ты, Коналл, и ты, Дункан, ничего не знаете. – Лана переводила взгляд с одного сына на другого. – Ваш отец должен был по-другому вести себя с Ронаном и мог бы уже давно восстановить мир с Бьюкененами. Но у него были серьезные причины не делать этого. Поверьте мне ради вашего же блага!
– Ради нашего же блага? – воскликнул Коналл, своим ушам не веря. – Меня ничто не волнует, кроме Ив и моего ребенка. Этот город был отравлен моим отцом и его глупой, отвратительной злобой. И я хочу наконец с этим покончить! – Теперь Коналл был в ярости, и это состояние спасало его от всепоглощающего страха. – Если Ангус Бьюкенен подарит мне прощение, я брошусь к Ив, потому что буду знать: проклятие не коснется ее. Если же этого не случится, если он откажет мне… – Коналл на мгновение замешкался, – …то я не остановлюсь, пока не сровняю с землей все дома в этом городе. И я найду того, кто увезет Ив далеко отсюда, где ее не достанут проклятия Маккериков, и этот человек сможет позаботиться о ней и нашем ребенке.
– Коналл, – чуть не плача, обратилась к нему Лана, – в ту ночь не только Ронан расстался с жизнью. Жена самого Ангуса Бьюкенена!.. – Она заломила руки. – Что, если он убьет тебя, прежде чем ты успеешь что-либо сказать? Как тогда ты сможешь помочь своей Ив?
– В этом случае я помогу ей. – Голос Дункана был ровным и уверенным, и Коналл повернулся к нему. – Ты прав, брат. Уже давно пора покончить с этим безумием. Мы сделаем это вместе, ты и я.
Коналл взял его за руку и сказал:
– Спасибо, Дункан.
Лана печально вздохнула и села. Из уголков ее глаз на щеки покатились слезы.
– Хорошо, – прошептала она. – Я знала, мои любимые мальчики, что когда-нибудь этот день наступит. – Пожилая женщина какое-то время молчала, потом подняла голову и внимательно посмотрела на мужчин, стоявших перед ней. – Но я пойду с вами.
Коналл нахмурился.
– Не надо, мама, – проговорил он.
– Нет, я пойду, – сказала Лана не терпящим возражения голосом. – Вы еще слишком молоды и не понимаете, что и на мне тоже лежит бремя ответственности за те несчастья, которые свалились на нас. И я не позволю Ангусу Бьюкенену расправиться с вами лишь потому, что он не может добраться до меня. Так что я иду, – твердым голосом подвела она черту.
Коналл почувствовал, что у него нет иного выбора, кроме как согласиться с ней.
– Ладно, мама, ты пойдешь с нами.
– Но ты должен знать, Коналл, – осторожно начала Лана, – что после того как ты вернешься из города Бьюкененов, клану может не понравиться твой выбор.
– Я уже думал об этом, – ответил Коналл, – и я готов к такому повороту событий.
Лана прищурила глаза.
– Ты готов отказаться от родных?
Призрачная улыбка тронула губы Коналла.
– Не обязательно быть Маккериком, чтобы любить Ив.
Глава 19
Погода была милостива к Ивлин и ее компании. Дожди, которые замучили их за последние несколько недель, вдруг прекратились, будто сама природа готова была им помочь в этом трудном путешествии.
Они шли в лесной тишине, нарушаемой только хрустом веток и чавканьем воды под ногами. Ивлин постоянно преследовал страх, будто крался за ней по пятам. Она боялась, что потеряется. Боялась, что вдруг появятся волки. Она боялась, что упадет и покалечит себя или ребенка. Она очень боялась, что Бьюкенены выгонят ее. Боялась, что Коналл Маккерик придет за ней. Но больше всего боялась, что… никогда его не увидит.
К тому же ее сильно волновало поведение Элинор. Волчица все время отставала, что было так не похоже на нее. Их путешествие ее совсем не интересовало, она трусила сзади и лениво обнюхивала упавшие полые стволы деревьев и покинутые барсучьи норы. Иногда Элинор просто останавливалась и ложилась на влажную молодую траву, причем на второй день пути она стала делать это все чаще и чаще. Ее поджарый живот округлился и стал упругим. Она выглядела очень уставшей, острый взгляд ее желтых глаз затуманился.
«Я устала. Устала. Хочу отдохнуть».
Чаще всего Ивлин лаской заставляла волчицу идти вперед, но иногда бывало и так, что ей приходилось останавливаться и ждать, когда Элинор соблаговолит встать и пойти. И с каждым разом беспокойство Ивлин за свою подопечную становилось все сильнее.
