Наверное, закатное солнце как раз испустило свой самый последний луч. И этот луч отразился многоцветным сиянием, которое хлынуло из открытого футляра. Когда светоизвержение унялось, с черного мохнатого бархата на меня глянули пять ослепительно прекрасных камней. Четыре – размером с тот бриллиант, что украшал мой указательный палец, а пятый, центральный еще больше, ярче, прекраснее… Я никогда не видела ничего подобного. Тем более вблизи.
Совершенство камней настолько потрясло мою тонкую возвышенную натуру, что я с благоговением приняла футляр из ладоней Тимура и только тут разглядела, что бриллианты соединены меж собой изысканной вязью белого сверкающего металла, превратившей сияющую окаменевшую росу в благородное и изящное колье.
– Нравится? – Тимур откровенно любовался, но не драгоценностями, как я, а – мной. – Это платина и бриллианты. Давай примерим?
Он осторожно извлек украшение из футляра, пристроил на мою шею, отошел и поцокал языком, восхищаясь. Развернул меня к зеркальному окну рубки.
Ни на одной шее, никогда в жизни, ни в одном журнале и ни в одном фильме я не видела ничего красивее. Я имею в виду собственное декольте, украшенное бриллиантами.
– Даш, только не отказывай мне сразу, – попросил Тимур. – Не спеши. Подумай. А я пока слетаю за шампанским. Должны же мы это отметить!
Он унесся в кают-компанию, где веселился народ, а я осталась одна под угасающим фиолетовым небом, среди теплого ласкового моря.
Мои чуткие пальца трогали роскошную драгоценность, украшавшую лебединую шею, и я не могла поверить, что все это происходит со мной. Тимур Дацаев, друг нашей семьи, один из самых богатых людей России, только что сделал мне предложение! Я сплю? Никогда, ни разу в жизни, ни на мгновение мне не приходила в голову мысль, что такое – возможно. Он был далек от меня, как эти неясные звездочки, проявляющиеся на высоком небе. Он был из другой жизни, другого мира. И вот…
Что делать? Как сказать ему, что моя судьба уже определена и в ней нет места романтическим чувствам на стороне? Как признаться в том, что совсем скоро я выйду замуж и наши пути разойдутся навсегда? Замуж за Диму Полиняка, наследного принца Монако. И нам вместе придется доказывать, что мы – не самозванцы, что мы имеем равные права с Гримальди?
А если не докажем? Что, если Дима и не захочет ничего доказывать? И что тогда? Вечное прозябание неудовлетворенной гордости? Слезы в подушку? Жизнь впроголодь? Сколько мы так протянем? Надол го ли хватит наших искренних чувств? Да и есть ли они, чувства? Стоило мне уйти в отель, как он тут же переспал с Анькой. А если у него это наследственное, как у князя Альбера? И я буду постоянно вытаскивать его из чужих постелей? Да и я сама. Разве могу я сейчас поклясться, что стану любить его вечно? Разве я его вообще – люблю? Буду честна сама с собой: нет! Пока я всего лишь пытаюсь его полюбить. Но ведь у меня тоже может не получиться! Разве сердцу прикажешь?
А Тимур… это колье на моей шее, этот перстень на пальце, разве это не доказательство его искренности? Да, он намного старше, но браки, когда жена много младше мужа, – самые устойчивые. С Тимуром никому и ничего не надо будет доказывать. Сам статус его супруги – уже доказательство. Но… как же я забыла… ведь он женат! Я же видела его бессловесную жену Гульнару. И дети… Нет, семью я разбивать не стану. Так что, извините!
Чуть не плача, собрав в кулак всю силу воли, я попыталась расстегнуть колье, но, видно, замочек на украшении был присобачен хитрый, чтобы ненароком не расстегнулся, и у меня ничего не вышло.
– Дашуня! А вот и я, – явился сияющий Тимур.
В руках он держал серебряный поднос с откупоренной бутылкой шампанского Krug и тяжелой кистью черного винограда.
– Слушай, Даш, хорошо, что мы с тобой тут приземлились. Там такое творится! Гришка напился, требует от капитана, чтобы тот ему позволил за штурвал встать. Говорит, моя яхта, сам управлять хочу. Остальные тоже не лучше. Кто вырубился, кто кокосом угощается. Но я ни-ни, как обещал. Наоборот, капитану сказал, чтобы он в Монако поворачивал. Правильно?
– Помоги мне снять колье, – сухо попросила я.
– Зачем?
– Я не могу принять такой подарок от женатого мужчины. Ты забыл, – я горько усмехнулась, – мы знакомы с твоей женой.
– С Гулькой, что ли? – удивился Тимур. – Какая она мне жена? Просто у нас так положено, она ведь тоже из княжеского рода, нас еще детьми просватали. Вот я и держу марку, чтобы поддерживать горские обычаи. Дом ей купил, деньги даю. А по паспорту я чист и непорочен!
– А дети?
– Дети мои. У нас без детей нельзя. И, конечно, как подрастут, я их за границу на учебу определю. В Англию, наверное. И Гульку туда же отправлю. Она уже три года вместе с детьми английский учит.
– То есть ты мне предлагаешь стать второй женой? – в упор спросила его я.
– Первой и единственной, – улыбнулся он. – Хотя для моих родственников в горах ты будешь считаться второй. Но так положено. Это – нормально, наши князья всегда имели по несколько жен.
– А ты, значит, князь?
– А что, не похож? Мои предки были вхожи в царский дом Романовых, половина Северного Кавказа считалась нашими семейными владениями.
– Когда?
– Давно. Еще при Екатерине Второй мой предок Мухамед-шамхал Тарковский перешел в вечное подданство Ее Императорского Величества. Екатерина произвела его в тайные советники и взяла на содержание казны вооруженные отряды князя. Потом, понятно, все отобрали. Но скоро я все себе верну назад!
– Как это? – я насторожилась.
Похоже, дело приобретало совсем иной оборот.
– Я тебе сейчас государственную тайну открою, у нас положено, чтобы от жены – никаких секретов. Только ты до поры – никому. Идет?
Я кивнула. Уж что-что, а чужие тайны я хранить умею. Профессия обязывает.
– Ты думаешь, почему президент на третий срок не идет?
– Конституция не позволяет.
– Да имели мы эту конституцию! Он просто ждет, когда мы его пожизненным царем всея Руси объявим. Пожизненным!
– Монархию, что ли, возродите?
– Именно. А когда он станет самодержцем, я верну себе титул шамхала, то есть князя. И все свои законные владения.
– А сколько это по площади?
– Больше пятидесяти тысяч квадратных километров. В двадцать пять тысяч раз больше, чем Монако. Думаешь, не обидно? Государство, блин, какой-то плевок на карте, разотрешь – не заметишь, а имеет своего настоящего князя, монархию, почет, уважение. Неужели я, потомственный дагестанский шамхал, всего этого не заслуживаю?
Кого-то мне все эти рассуждения сильно напоминали. Ефрамовича, вот кого! Но разве его Крайний Север можно сравнить с древним Кавказом?
– Кстати, – продолжал кипятиться Тимур, – Андрей Тарковский, тот самый, режиссер, тоже из нашего рода! Сам в этом на весь мир признавался.
