Мысль о Райне на какие-то мгновения согревает меня, но тут же я холодею: я потеряла практически два дня. Два дня пролежала в коме. И теперь осталось два дня, а потом наступит Судный день.
– Мама знает? – шепчу я.
Прежде чем он успевает ответить, дверь распахивается. Входят несколько человек, в том числе и женщина в белом халате, ее темные волосы небрежно собраны в пучок.
– Она очнулась. – Женщина улыбается папе, подбадривая его. Трое людей – я догадываюсь, интерны – подходят к моей кровати, и папа отступает в сторону, чтобы они могли осмотреть меня.
– Привет, Оливия. Я доктор Кейри, – представляется мне невысокая женщина, берет за руку, считает пульс. – Я приглядывала за тобой после того, как тебя привезли сюда, и перевязывала твои ожоги. Ты помнишь, что произошло? – Молодой интерн – симпатичный парень, если бы не огромная черная родинка на левой щеке, – трет о мой лоб термометр-полоску.
– Пожар. Я находилась в кабинете папы… и Тед… – но тут я захожусь в кашле.
Она прикладывает руку к моей груди, сажает меня чуть повыше, выслушивает стетоскопом легкие.
– Ладно. Не торопись. Отдыхай. Твоим легким крепко досталось.
Другой интерн – высокая, худющая женщина – что-то делает с мешком с жидкостью на штативе, прежде чем закрепить на моем бицепсе манжету для измерения давления и накачать ее.
– Сто двадцать на восемьдесят, – докладывает она.
Доктор Кейри кивает:
– Хорошо. Идеально.
Приступ кашля затихает. Я пытаюсь вдохнуть.
– По шкале от одного до десяти как ты оцениваешь свое самочувствие?
Я задумываюсь. С давлением все в порядке, но тело…
– На четыре. Не очень. Грудь сильно болит и голова. И мое плечо. И выше колена. – Я смотрю на себя и вижу, что упомянутые мною места перевязаны. Наверное, ожоги, о которых она упоминала. И тут я думаю о моем времени в Нигде, со Штерном, как наши губы соприкасались в темноте, когда мы сливались воедино. Там я чувствовала себя хорошо. Лучше, чем хорошо: идеально.
Но я вернулась. «Ты должна жить», – сказал он, и я должна жить.
– Пока ты была без сознания, мы провели всестороннее обследование. Легкие у тебя восстановятся полностью, и с остальным все будет хорошо. Но ты надышалась окиси углерода и дыма. Несколько месяцев дышать будешь с бо́льшим трудом, чем всегда. Словно астматик. Просто удивительно, что ты до сих пор с нами. Наверное, оттуда кто-то приглядывает за тобой. – Она смотрит в потолок. Улыбается, около глаз собираются морщинки. Интерны тоже улыбаются. – Несколько дней ты будешь чувствовать себя не в своей тарелке, в некотором недоумении. Тебе надо побольше отдыхать. Если ничего экстраординарного не случится, завтра мы тебя выпишем.
– Завтра? – повторяю я слабым голосом. «Нет у меня так много времени». – А если я уже прекрасно себя чувствую? Могу я выписаться из больницы сегодня?
– Вероятно, нет, Оливия, но все возможно. Мы будет постоянно контролировать твое состояние и посмотрим, что можно сделать. – Доктор Кейри направляется к двери, интерны – за ней. – Я еще вернусь. Надо взять у тебя кровь на анализ. Позвони, если тебе что-нибудь понадобится. – Дверь за ними захлопывается.
Я поворачиваюсь к отцу и возвращаю разговор к тому месту, где нас прервали:
– Мама?
Он смотрит на Хитер. Вытирает каплю пота с верхней губы.
– Мы не стали ее тревожить. И доктор думает – слава Богу, – что все образуется.
Я сажусь повыше на больничной кровати, стараясь не смотреть на иглу, торчащую из моего предплечья, трубка от которой тянется к шта-тиву.
– Папа… – Я начинаю плакать, и он сжимает мою руку. Я почти умерла, могла остаться где-то между мирами и уже не вернуться сюда. Я моргаю от слишком яркого света в больничной палате и плачу сильнее, скорблю по Штерну, которого окончательно потеряла. – Тед… он был там… он… – Я вновь начинаю кашлять.
– Ш-ш-ш, дорогая, – говорит папа. Хитер – Уинн обезьянкой держится за ее шею – подходит к нему. – Мы все знаем про Теда.
От изумления кашель только усиливается. Когда приступ проходит, мне удается прохрипеть:
– Знаете?
– Он взял на себя всю ответственность.
– Правда?
Он вздыхает.
– Я сам не поверил, когда услышал. Он бы вышел сухим из воды, если бы копы не остановили его. За управление автомобилем в пьяном виде. – Папа кладет руку мне на лоб. – Нашли в багажнике зажигалки, спички. Он устроил пожар, чтобы получить страховку. Я ничего не знал о его планах. Но, Лив, он понятия не имел, что ты внутри. Абсолютно. Из-за этого не находит себе места. И поверь мне, я его не жалею. – Глубокий вздох. – Велики шансы, что он сядет в тюрьму, и на большой срок. Подождем и посмотрим. Для нас это шок.
Я борюсь с болью в легких.
– Папа… я о другом.
– Успокойся, Лив. Чем меньше ты говоришь, тем лучше.
– Нет… есть о чем поговорить. – Я сажусь еще выше, пристально смотрю на него. Глубоко вдыхаю. – Тед Оукли сжег Город призраков не ради страховки. Он пытался убить меня.
Папа вскидывает брови.
– С какой стати Теду Оукли пытаться убить тебя? – мягко спрашивает он. – Я думаю, у тебя просто путается в голове. Ты же слышала доктора Кейри? Она предупредила, что несколько дней так и будет.
– С головой у меня все в порядке, папа. Послушай меня. Он убил еще двоих. – У папы округляются глаза, он переглядывается с Хитер. – Он узнал, что мне это известно, и попытался убить меня. Запер меня в твоем кабинете и поджег его. Какая там страховка! Ты должен мне поверить… должен… – Я опять закашливаюсь, выхаркивая черноту из своих легких.
– Лив, – мягко говорит Хитер, опуская Уинн на пол. – Тебе нужно отдохнуть, понимаешь, дорогая? А потом мы обо всем этом поговорим, через несколько дней, когда тебе станет лучше.
– Все у меня отлично! – взвываю я, чувствуя себя совершенно беспомощной. Они все сгрудились у моей кровати, смотрят на меня как на инвалида с отключившимся мозгом. – Вас там не было! Я знаю, Тед-гребаный-Оукли, – Хитер закрывает уши Уинн, – убийца, а вы думаете, что я свихнулась, но это не так. Он подставил маму. А когда я догадалась об этом, заманил меня в ловушку. Взял мобильник Остина и…
– Оливия, пожалуйста… твоя мать призналась в убийстве. И хотя Тед сделал что-то ужасное, обвинять человека в том, что он сознательно пытался…
– Пусть она договорит, Дэвид, – вмешивается Хитер. И в эту секунду я люблю эту женщину.
Папа откидывается на спинку стула, трет лоб.
– Тед взял мобильник Остина. Узнал, что я попросила Остина оставить открытой дверь в Город призраков. Он знал, что я буду там одна. – Я перехожу к главному. – Перед тем, как Штерн умер, исчезла девушка, Таня Лайвин… вы можете это проверить. У Теда и Тани был роман. Он сам сказал мне об этом. Остин говорил мне, что Тед обманывает жену, но я не думаю, что он что-то знал наверняка. Думаю, Таня собиралась обо всем рассказать и разбить семью Теда, поэтому он ее убил. Он убил и Штерна, а вину возложил на маму.
