Со стонами и визгом огромная туша парохода вспорола нежную кожу отмели и нависла над песчаным берегом.
И тут же свирепый порыв ветра разметал дым пароходных труб по всей бухте. Прокатился трескучий раскат грома.
«Вот и шторм, - подумал Беренс, в изнеможении опускаясь на пол рубки, чтобы похлопать по щекам механика. - Успели. Митчелл был прав. Успели без помощи небес».
20
Они остановились там, где их застала темнота, - на перевале. Спускаться было слишком рискованно. Пещеру ночью не отыскать, а на пути к бухте можно было наткнуться на людей Клейтона. Поэтому, обойдя посты, Орлов забрался в наспех поставленный шалаш и, потеснив Кирилла и Остермана, постарался заснуть.
- Джим, это ты? - спросил из темноты Холден.
- Да.
- А почему я не вижу мистера Беренса? Он нашел тот лагерь? Ну, где держали его земляков?
- Да.
- И остался там?
- Да.
- Тогда ответь мне, кто все эти люди? Они бежали из лагеря?
- Да.
- Значит, у них я могу узнать все насчет испанских лагерей?
- Послушай, Френсис. Если у тебя есть еще десяток вопросов, то давай я еще десять раз заранее отвечу тебе «да». И посплю.
- Я тоже хочу спать. Но - последний вопрос. Можешь назвать свое настоящее имя?
- Нет.
Дождь перестал шуметь, и в ночи отчетливо слышалось пыхтение паровых котлов, доносящееся от бухты. «Значит, Беренс справился, - думал Орлов. - Снял пароход с рифов. Завел его в бухту. И Клейтон теперь может действовать под прикрытием артиллерии крейсера. Что он собирался делать? Уничтожить банду черномазых. Вот он удивится-то, когда увидит нас».
Он уже задремал, когда вдруг вспомнил о Лукашевиче, и сон как рукой сняло. Если бы Орлов послушался его, то сейчас, наверно, лежал бы не на мокрых ветках, а на душистых связках бананов. И вагон, уютно постукивая колесами, вез бы его в Гавану~
«Зачем он так торопился меня спровадить? Не хотел, чтобы я встретился с остальными. Не хотел, чтобы они мне все рассказали. Потому что тогда меня нельзя было бы отпускать. Ведь, выбравшись отсюда, я мог бы сообщить в Россию об измене штабс-капитана Лукашевича. Измена? Что за выражение, граф! Вот-вот, именно этого и опасался Лукашевич - что я сочту его предателем. Он не предатель. Он не перешел на сторону врага. Да, здесь идет война, но в ней у нас нет врагов. Мы нейтральная страна. Мы? О ком это вы, граф? Вы давно уже американец. И отличаетесь от Лукашевича только тем, что опередили его на несколько лет».
Орлов выбрался из шалаша и закурил. «Да! Лукашевич принял меня за своего! У меня свой бизнес, у него - свой. А служба? Мы с ним не забыли о ней. Наоборот, это служба забыла о нас. Не нужны мы ей больше. Вот и принялись искать новое место под солнцем. Разве он виноват, что место для него нашлось именно здесь?»
Он курил, пряча сигару в кулаке. «Лукашевич, старый товарищ, пытался меня спасти. Не выдал Клейтону. Чуть ли не сам на поезд посадил. Но почему же я не чувствую к нему никакой благодарности? И почему жалею, что его не удалось скрутить и прихватить с собой? Представляю, как бы поговорил с ним есаул Жигарев. Да и говорить бы не стал, наверно. Плохо, ой, плохо пришлось бы Лукашевичу. А я бы стоял в стороне и смотрел, как казнят моего старого товарища?»
Капитан Орлов с наслаждением вдохнул душистый дым. Таких сигар он еще никогда не курил.
- А ты не продавайся, - сказал он Лукашевичу, и сам испугался собственного голоса, неожиданно прозвучавшего в тишине.
«Ну, ладно, с ним все ясно, - подумал он, - а как быть с Беренсом? Вроде до сих пор вел себя достойно, вроде не склонен к измене. Что ж он так легко поддался на уговоры? Клейтон даже не угрожал ему, даже не пообещал ничего~»
Да, Беренс казался своим, близким - но к кому он был ближе, к каторжникам или к тем, кто их охранял? Конечно, за годы строительства гавани здесь многие понятия утратили первоначальный смысл. Каторжники и конвоиры одинаково страдали от всех мучений чужбины - от болезней, от тоски, от неизвестности. И смерть косила их, не спрашивая паспорта. Но вот каторжанам напомнили о том, что они - моряки. И они поднялись на борт корабля, и стали свободными. А казаки из конвойной сотни приняли смертную муку. С кем должен был остаться Беренс? Ведь он - моряк~
Он не только моряк, но и офицер. Он присягу давал. Если другие офицеры выбрали лагерный загаженный барак, то и его место - там. Среди них. А он ушел с Клейтоном. И снял с рифов крейсер, который завтра будет поддерживать противника огнем своих пушек и пулеметов.
«Пулеметы и у нас имеются, в пещере, - подумал Орлов, гася сигару. - Вот только добраться бы до них. Мы еще покажем вам, как умеют умирать русские солдаты. Умирать? О чем это я! Мы покажем, как умеют побеждать русские».
Ему показалось, что он едва закрыл глаза и сразу проснулся. Но небо над лесом было уже сиреневым.
- Светает, - шепнул Кирилл, осторожно потряхивая его плечо. - Давай, Паша, сходим к пещере. Тихонько-тихонько. Самое время.
Они спускались, прячась за деревьями и прислушиваясь. В лесу на склоне стояла кислая угольная гарь - пароходный дым нанесло с бухты. Но вскоре Орлов различил и другие запахи. Только он хотел сказать об этом Кириллу, как тот сам обернулся к нему:
- Чуешь? Они встали раньше нас. Кофе пьют.
- И бобы жарят.
- Ну, уж без этого никуда. Вот увидишь, у них там и над каждым гамаком полог от дождя натянут. Без удобств не могут.
Они спустились еще ниже и увидели отсветы костра на сосновых стволах.
- Серьезные ребята, - сказал Кирилл. - Посты выставили. Людей у Клейтона много.
- Это дело поправимое, - заметил Орлов.
Дальше они пошли еще медленнее, выбирая место, куда поставить ногу, чтобы не хрустнуть веткой - а их за ночь немало набросало. Отголоски ночного шторма еще были слышны: вверху шумели кроны под порывами ветра, а снизу доносился рокот далекого прибоя. Правда, в самой бухте волны были мелкими. Они злобно били в корму парохода, уткнувшегося в берег, но слабели, добежав до его середины, а у носа сникали и растекались пенными дугами.
Несколько фонарей освещали ржавые бока судна, и в их неверном свете Орлов увидел примерно с десяток моряков. Те, по колено в воде, стояли под бортом и яростно скребли его, отдирая водоросли и ракушки.
- У них были пробоины, - прошептал Кирилл. - Всю ночь колотили, а сейчас тихо. Заделали. Вечером, с приливом, будут сниматься с мели. Значит, завтра и мы сможем уйти на вельботе.
- Ты погоди уходить-то. Нам надо Клейтона от пещеры отвести.
- Что предлагаешь?
- Видел я тут по пути подходящую полянку. Устроим вокруг нее позицию. Всех наших стрелков туда, расположим по дуге. Замаскируются, закрепятся. А мы спустимся к бухте. Обстреляем Клейтона. Завяжем бой и начнем отступать. Заведем его на полянку. Под залповый огонь.
