противоположного пола, то ли вообще сомневалась, что нужно это делать.
Я же достала из кармана почтовую квитанцию и помахала ею в воздухе:
— Да шучу я, шучу! Вот! Тридцать тысяч американских долларов с доставкой на дом.
Фира с Лялькой с недоверием уставились на квитанцию.
— Поясни, — потребовала подруга.
— Отправила по почте себе домой. Вернее, Марта Теодосовна сходила на почту и послала бандероль на мой московский адрес. Ценность бандероли составляет сто рублей, — зачитала я содержание квитанции.
— Сколько? — спросила Лялька.
— Сто рублей.
— Сто рублей? — Лялька сдавленно хрюкнула, а потом расхохоталась во весь голос. — Ну сильна, мать, — отсмеявшись, одобрила она. — Не такая уж ты и мямля, как выяснилось.
С чего это Лялька взяла, что я мямля? Никакая я не мямля. Вот и Фира так думает. Я оглянулась и, перехватив взгляд старика, подмигнула ему. Он подмигнул мне в ответ.
— А я с самого начала подозревала, что за деньгами охотится тот, кто про них знает, — с умным видом заявила я. — А кто мог про них знать? Тот, кто работает в Максовой фирме. Вот, дядя Жора, например. Конечно, тридцать тысяч — сумма не такая уж большая, чтобы ТАК из-за нее надрываться. Но, может, у него какие-нибудь финансовые затруднения? Мы же не знаем. И Макс об этом тоже не знал и, как назло, послал его к нам. А тот и рад стараться. На легальном-то положении ему куда как легче было все наши вещички перетрясти и денежки найти. Но ему не повезло. Денег он не нашел и, опасаясь, что Макс действительно скоро может приехать, и у него просто не будет другого случая, решился на крайнюю меру. Завез нас в лес и решил деньги отобрать.
— Интересно, а как же он потом собирался объясняться со своим начальником? — с заднего сиденья подал голос Фира. — Марьяночка бы все Максиму Валентиновичу рассказала.
— А никак, — бросила через плечо Лялька. — Скорее всего ни Марьяночка, ни я, ни ты, дорогой, уже никому ничего бы не рассказали. Эти гады живыми нас из леса не выпустили бы.
— Серьезно? — не поверил Фира.
При упоминании имени Макса я снова машинально открыла крышку мобильника и, нажав специальную кнопку, назвала его имя. Моя сообразительная «Моторола» слушается голосовых команд и может самостоятельно набрать номер телефона. Однако дисплей был мертвый. Я забыла, что телефон-то у меня полностью разряжен.
— Дай-ка твой, — потянулась я к Лялькиному мобильнику, болтающемуся у нее на шее. — Мой что-то не работает. Видать, дядя Жора постарался, пока мы спали.
— И это правильно, — похвалила его действия Лялька. — Ведь если бы твой телефон был в порядке, ты позвонила бы Максу и узнала, что ни в каком Киеве он нас не ждет, и тогда план этого ублюдка не удался бы.
— Но ведь я могла позвонить и с твоего телефона, — возразила я. Правда, до сих пор ни ей, ни мне эта простая мысль почему-то в голову не приходила. А между тем первое, что нужно было сделать, прежде чем отправляться на ночь глядя в вояж, — это как раз позвонить Максу. — Тьфу, ну и дуры же мы! — Я плюнула, откинула крышку Лялькиного мобильника и, увидев потухший дисплей, снова плюнула.
Лялькин аппарат тоже не работал. Похоже, что дядя Жора вытащил из обоих телефонов SIM-карточки. Теперь мы вообще остались без связи.
— Ну что же, — подвела неутешительные итоги Лялька, — деньги по-прежнему при нас, личности, интересующиеся деньгами, тоже в наличии, так что приключения, я думаю, продолжаются. Вот только интересно, доедем мы до дома живыми или нет.
Мы с Фирой боязливо переглянулись. Но, как мне показалось, во взгляде старика мелькнул знакомый огонек, появляющийся всегда в предвкушении приключений.
— А ведь нам еще Викусю забрать надо, да и вещички кое-какие... — деловито напомнил он сзади.
Да, с утратой телефонной связи наше и без того незавидное положение серьезно осложнилось. Ключей от тетушкиной квартиры у меня не было, позвонить ей я теперь не могла — телефоны не работали, адреса подруги, у которой она проживает, не знала. И куда же нам теперь ночью деваться? Просто кошмар какой-то.
Я пригорюнилась и стала смотреть в окно. Однако за окном уже замелькали кварталы окраины Киева.
— И куда мы теперь? — горестно спросила я. — Где до утра кантоваться будем?
— Нам кантоваться некогда, — ответила Лялька и свернула на автозаправку. — Я пока заправлюсь, а ты пойди позвони тетушке. Мы сейчас за ней заедем и сразу же в Москву. Не след нам здесь рассиживаться.
Лялька припарковалась возле крайней колонки, а я, выскочив из машины, прорысила в сторону маленького магазинчика, который, слава богу, работал круглосуточно.
«Действительно, — подумала я, — и чего это я не догадалась, что с любой бензозаправки позвонить можно».
Я распахнула стеклянную дверь, и над моей головой тут же тренькнул маленький колокольчик, оповещающий о прибытии нового покупателя.
Однако никто на колокольный звон не отозвался, и за прилавком, как никого не было, так никто и не появился. Только белобрысый парень, смотревший в углу телевизор (видать, охрана), безразлично окинул меня коровьим взором и снова повернулся к экрану.
— Можно позвонить? — спросила я.
— Здесь магазин, а не телеграф, — не поворачивая головы, ответил белобрысый.
Я схватила с круглых вертикальных витрин, стоявших в торговом зале, несколько пакетов и пару банок.
— Вот, — сказала я. — А купить можно?
Парень окинул меня недобрым взглядом (дескать, ходют тут всякие — работать мешают) и, тяжело подняв со стула рыхлое тело, подошел к прилавку и крикнул куда-то в угол:
— Свет, а Свет, покупатель!
Минуты через две из того угла, куда кричал белобрысый, показалось сначала заспанное лицо немолодой тетки, потом лицо исчезло, и я испугалась, что оно исчезло с концами и я не смогу позвонить. Но вскоре тетка появилась вся целиком и, поправляя на ходу смятую прическу, поинтересовалась, чего мне, собственно, надо. Я вывалила перед ней все, что, не глядя, схватила с витрины, и на всякий случай прибавила еще несколько плиток шоколада.
— Вот, — сказала я и заискивающе посмотрела тетке в глаза.
Но та на меня даже не взглянула, а с безразличным видом стала пробивать чек. Я вытащила деньги, чтобы расплатиться, и, придав своему голосу
