Прозвенел звонок.
Я все еще стояла у шкафчиков. Все еще чувствовала отпечаток его губ на своей щеке. Все еще таращилась, как идиотка. Улыбка Ноя превратилась в ухмылку.
Я закрыла глаза, сделала глубокий вдох и собрала остатки достоинства, прежде чем пройти мимо него — осторожно, чтобы не попасть под дождь, залетающий под арку. Я была рада, что следующий урок — рисование. Мне нужно было расслабиться и, как говорила доктор Мейллард, последить за уровнем моего стресса. А Ноя было невозможно игнорировать. Когда мы очутились перед классом, я сказала, что встречусь с ним позже.
Ной наморщил лоб. Мимо проходили остальные ученики.
— Но у меня время занятий.
— Ну так иди и занимайся.
— Но я хочу понаблюдать, как ты рисуешь.
В ответ я закрыла глаза и потерла лоб. Ной был просто невозможен.
— Ты не хочешь, чтобы я там был? — спросил он.
Я открыла глаза. Ной выглядел удрученным и очаровательным.
— Ты меня отвлекаешь, — правдиво ответила я.
— Я не буду. Честное слово, — пообещал Ной. — Я принесу мелки и буду тихо рисовать. Один. В уголке.
Я не сдержала улыбки, и Ной усмотрел в ней благоприятную возможность: он ринулся мимо меня в класс. Я спокойно подошла к столу в дальнем углу комнаты. Ной следил за мной взглядом, когда я вытаскивала грифельный карандаш и уголь.
Не обращая на него внимания, я отправилась на свою землю обетованную. Я открыла альбом, быстро пролистнула страницы, полные изображений Ноя, и тут временная учительница громко откашлялась.
— Привет, ребята. Я — мисс Адамс. У миссис Галло срочные семейные дела. Поэтому сегодня ее заменю я.
С короткими прядями волос, в очках, она казалась двенадцатилетней. И говорила так же.
Когда мисс Адамс, проверяя посещаемость, назвала отсутствующего ученика, Ной вскинул руку. Я с любопытством наблюдала за ним. После того как перекличка закончилась, Ной абсолютно непринужденно встал. Все следили за тем, как он идет к доске.
— Э-э… — мисс Адамс сверилась с журналом. — Ибрахим Хассин?
Ной кивнул. Я умерла.
— Что вы делаете? — спросила учительница.
Ной ошеломленно посмотрел на нее.
— Разве миссис Шульц вам не сказала? Сегодня нам полагается работать над живыми моделями.
Меня пытали.
— Э-э… Я не…
— Это правда, — вставила девочка в форме команды поддержки. Кажется, ее звали Британи. — Н… Ибрахиму полагается выходить первым. Миссис Шульц так сказала.
Заявление Британи поддержали кивками и гомоном.
Мисс Адамс выглядела озадаченной и слегка беспомощной.
— Э-э… Тогда ладно. Вы, ребята, знаете, что делать?
Ной, сверкнув ослепительной улыбкой, вытащил табурет на середину комнаты.
— Несомненно, — ответил он.
Он сел, и я посмотрела на чистую страницу альбома, все время ощущая давление его взгляда.
— Э-э, подождите, — сказала временная учительница с ноткой отчаяния в голосе.
Мой взгляд метнулся к центру комнаты.
Ной расстегивал рубашку. Боже всемилостивый.
— Вообще-то мне очень неудобно, что вы…
Он развязал галстук. Мои одноклассницы захихикали.
— Господи боже!
— Вот дьявол!
— Сексуальный. Такой сексуальный.
Ной задрал подол футболки. Прощай, достоинство. Если он и слышал девчонок, он и виду не подал. Перехватив мой взгляд, он озорно улыбнулся.
— М-мистер Хассин, пожалуйста, оденьтесь, — запинаясь, проговорила мисс Адамс.
Ной помедлил, позволив всем еще мгновение насладиться видом, потом натянул футболку, за ней — рубашку, застегнув ее не на те пуговицы и оставив расстегнутыми обшлага.
Мисс Адамс громко выдохнула:
— Хорошо, ребята, за работу.
Ной не сводил с меня глаз. Я с трудом сглотнула. Меня захватила близость к нему, сидящему в комнате, полной людей, но глядящему только на меня. Что-то сдвинулось во мне из-за такого тесного контакта, мы не сводили глаз друг с друга под скрип двадцати грифельных карандашей по бумаге.
Я создавала его лицо из ничего. Я затенила наклон шеи и прочертила виноватый рот; свет подчеркивал справа его челюсть на фоне облачного неба снаружи. Я не слышала звонка. Я не слышала, как остальные ученики встали и покинули комнату. Я даже не заметила, что Ной больше не сидит на табурете.
Почувствовав, как по моей спине пробежали пальцы, я вздрогнула.
— Эй, — сказал Ной.
Очень мягким голосом.
— Эй, — ответила я.
Я все еще сидела, согнувшись над бумагой, словно защищая ее, но слегка повернулась, чтобы встретиться с ним взглядом.
— Можно?
Я не могла отказать ему, не могла ответить. Я передвинулась, чтобы он мог посмотреть.
И услышала, как он задержал дыхание. Мы долгое время молчали.
Потом:
— Вот, значит, что я собой представляю?
Выражение лица Ноя невозможно было разгадать.
— Для меня — да.
Ной молчал.
— Просто так я тебя увидела в данный момент, — сказала я.
Ной продолжал молчать.
Я неловко шевельнулась и добавила:
— Если бы ты посмотрел на рисунки остальных, они были бы совершенно другими.
Ной продолжал таращиться.
— Рисунок не так уж плох, — сказала я и попыталась закрыть альбом.
Ной меня остановил.
— Нет, — сказал он тихим, еле слышным голосом.
— Нет?
— Он идеален.
Он все еще пристально смотрел на рисунок, но казался… отстраненным. Я закрыла альбом и сунула в сумку. Когда мы вышли из класса, пальцы Ноя обхватили мое запястье.
— Могу я его взять? — спросил он.
Я выгнула бровь.
— Рисунок, — пояснил он.
— А. Конечно.
— Спасибо, — ответил он с легкой улыбкой. — Было бы жадностью попросить у тебя картинку, на которой нарисована ты?
— Автопортрет? — спросила я.
Ной улыбнулся в ответ.
— Я целую вечность их не рисовала.
— Значит, уже пора.
Я обдумала эту идею. Мне бы пришлось рисовать себя, глядя в зеркало… А теперь в зеркалах мне мерещились мертвецы. Я уклончиво пожала плечами и сосредоточилась на каплях дождя, падавших с крытого пальмовыми листьями навеса над нами.
