них идут лишь рудничные рабы.
– Римляне любят убивать ради потехи таких же людей, как они сами, чем тут гордится, – пробормотала Валия, подавив вздох.
Глаза Фурия недобро сверкнули, рука в золотых перстнях крепко стиснула край ложи.
– Наши кровавые зрелища – знак всему миру, предостережение остальным народам. Пусть трепещут и преклоняются. Рим настолько богат и силен, что может позволить себе убивать для забавы. А ведь это всегда было прерогативой богов, Валия.
– Как бы вам не вызвать их зависть… Но, скажи, разве на арене будут сражаться только пленники и преступники, я слышала историю одного бывшего легионера, он сам записался в гладиаторы, видимо, причины нашлись.
Катон тут же склонился к ее плечу, чтобы ответить вместо нахмурившегося императора.
– Наверно, отчаянный парень оказался на краю долговой ямы или устал жить в нищете. А ничего больше не умеет, кроме как махать мечом и дырявить сопернику печень. Известно, что побеждая в поединках, можно добыть огромное состояние и великую славу.
Потому-то свободнорожденные квириты и произносят порой клятву гладиатора: «Даю сечь себя розгами, жечь огнем и убивать железом!» Я даже знавал пару случаев, когда изуродованные шрамами герои благополучно завершали карьеру на арене и создавали свои школы. Например, доблестный Батиат или Тертуллий… Смотри же! Сейчас все начнется!
Валия с замиранием сердца заметила, как на арену летит белый душистый платок Фурия. Громогласно заиграли дудки, тягостно заныли флейты, остервенело забряцали цымбалы, будто желая пригласить к грандиозному зрелищу всех Олимпийских богов разом.
Внимание Бората привлекла пара, начавшая бой непосредственно у трибуны цезаря. Фурий даже подался вперед, не желая пропустить ни малейшей детали поединка.
– Я ставлю на того ловкача с трезубцем, – обратился он к Валии, не поворачивая к ней головы, настолько был увлечен. – А секутор вроде тоже неплох, но его колени как будто немного дрожат. Или шлем слишком давит голову и пригибает к земле… Ха-ха…
Борат готов был согласиться с оценкой государя, хотя на первый взгляд оба соперника одинаково хорошо двигались и владели оружием. Взметнулась сеть ретиария – прочная ячеистая ловушка, и пока тяжеловооруженный секутор пытался выпутать из нее свой короткий меч, мощный трезубец соперника уже вонзился в его незащищенное поножами бедро.
Фурий открыто хохотал, хлопая ладонями по портику ложи. Валия вцепилась в кувшинчик с прохладной водой, заботливо припасенный Катоном, и глубоко дышала, пытаясь сосредоточится на шершавых влажных краях посудины.
Когда поверженный секутор поднял вверх палец, моля о пощаде, толпа разочарованно взревела, и вскоре кинжал ретиария избавил бойца от скорбного бытия.
Неподалеку завершился бой гопломаха с провокатором. Из горла копьеносца фонтаном била алая кровь, уже бесполезный шлем с широкими полями валялся на песке, воздымая разноцветные перья, два из которых были сломаны.
Опьяненный победой, провокатор сначала яростно скалился, озирая ликующую толпу, потом принялся стучать мечом о поверхность большого прямоугольного щита, в котором застряло копье соперника.
Зазвучали фанфары. Служители, одетые в костюмы бога подземного мира, потащили тела проигравших на выход, позже специальные люди в масках Харона прикончат тех, кто еще подает признаки жизни. А на арену вышла новая партия гладиаторов.
Борат крепче сжал рукоятку меча, заметив Квадрантуса в снаряжении фракийца. Противником ему был назначен воин-мурмиллон, здоровенный эфиоп, чье появление шумно приветствовала толпа. Видимо, он успел чем-то полюбиться народу на предыдущих выступлениях.
Голову мурмиллона надежно прикрывал широкополый шлем с решеткой на лице и рыбьим гребнем на верхушке. Цветной плюмаж из длинных перьев развевался на ветру, придавая и без того грозной фигуре темнокожего воина нарядно-устрашающий вид.
Квадрантус, похоже, бросил своему сопернику какую-то непристойную реплику, потому что, взревев, тот кинулся вперед, чтобы поразить насмешника мечом. Но «фракиец» был подвижен, как ртуть и легко уклонился от лобовой атаки.
Продолжая сыпать оскорблениями, Квадрантус словно танцевал вокруг неповоротливого воина в тяжелой броне, ища слабые места в его обороне. Публика ненадолго затаила дыхание, ожидая красивого эффектного поединка.
Решительный наскок, отражение пары ударов, рывок в сторону… грррах… темные горошины крови катятся из рассеченного плеча фракийца… Пристрастный Борат отмечал каждую деталь боя, с трудом пытаясь оставаться спокойным.
Кожаные накладки на бедрах Квадрантуса подпрыгивали в такт его ловким маневрам, но мурмиллон стоял, как нерушимая скала, делая лишь короткие выпады из-под своего трапециевидного щита. Одолеть его было очень непросто даже такому опытному вояке, как бывший легионер.
Борат даже скрипнул зубами, пытаясь предугадать новый прием Квадрантуса, и на мгновение отвлекся, чтобы бросить взгляд в сторону хрупкой спутницы императора. Валия еще так слаба, зачем Фурий заставил ее посетить эту бойню? Вот она склонила голову в сторону, будто пребывая в глубоком раздумье.
Вдруг отчаянно захотелось забрать ее отсюда, увести подальше от рычания томящихся в клетках хищников и диких воплей с трибун. Дальше от надменного цезаря с замашками мясника… Но еще недавно Борат сам отверг ее объяснения в саду, так захочет ли она снова заговорить с ним…
А Валия изо всех сил старалась сконцентрироваться на зрителях. Граждане Рима и его гости, нарочно приехавшие в столицу ради невиданного представления, сейчас вопили и ухали, хлопали в ладоши и вскакивали с мест, махали платками и тогами, энергично жестикулировали, посылая жалким на их взгляд бойцам проклятия или ободряя любимцев.
Где-то у главных ворот послышался вой обезумевшего от боли льва. Похоже, его хорошенько подготовят к ближайшему выступлению. Но настоящие звери сидят на трибунах.
Они так же алчут крови и мяса, как пантеры и тигры императорского зверинца. В душе они понимают, что сами в любой момент могут оказаться в центре арены, – один проступок, одно небрежное замечание в адрес властей и недавний сенатор или торговец будет орать от ужаса перед ликом неминуемой смерти.
Быть может, эти возгласы с трибун есть отголоски собственного страха и отчаяния? Валия мечтала уговорить Фурия построить новый театр, где играли бы знаменитые греческие и римские комедии, трагедии. Но зачем лить краску и притворяться мертвым на сцене, если половина города за бесплатные талоны-тессеры может насладиться лучшей постановкой драмы всех времен.
Римляне любят смотреть, как умирают в муках подобные им разумные существа. Может, это забава позволяет забыть о скоротечности и невзгодах собственной жизни?
Смерть всегда близко. Чувствуешь, как зловонно дышит она за твоим плечом? Не смей бояться и убегать! Нанеси удар первым и вовремя отскочи в сторону. Потом снова нападай и руби, даже если в твоей груди уже торчит чужой клинок, и ты готов захлебнуться собственной кровью. Забери противника с собой, он станет твоим рабом в загробной жизни. Так завещали предки. Так обещают жрецы.
Не потому ли дважды раненый мурмиллон все еще отчаянно
