языке, разными способами, нашептавывают совершенно противоположные вещи! Сама прийди, сама покажи, чтоб не хвост… подумать только!
Зашагала быстрее, желая увеличить дистанцию между нами. Не знаю, от чего бежала. То ли от себя и желания продемонстривать чего хочу. То ли от Ирвина, потому что желание отвесить оплеуху, боролось с другим, не менее острым и эмоциональным. Там, где только что касались его руки, кожа горела раскаленной меткой. Совершенно другие ощущения, когда с тобой спят по соседству, демонстрируя естественную реакцию, физиологию, и когда проявляют интерес вот так открыто. Твою звезду, он поцеловал меня!
Закованными в холодный металл пальцами касаюсь собственных губ, распухших от дразнящего, неспешного, многообещающего поцелуя.
Сладко. Вкусно. Ничтожно мало. Хочу еще. Очень.
Я. Сама. Хочу. Неужели изьясняюсь косноязычно или дала повод думать, что в моем теле хвост всему голова?
— Ашхен, бежишь со скоростью атакера. Через пятьдесят метров открытая местность и начинается городская черта, советую тормозить.
— Принято, — ворчу по внутренней связи, потому что отошла и правда далеко.
Пока идем по заданному маршруту, всё ещё размышляю над тем, что, собственно, меня тормозит от открытой демонстрации своего желания? На задворках сознания вертится поднадоевшее до оскомины утверждение: Ирвин Берг презирает котов. Но тогда… этот поцелуй, как назвать? И тогда, перед турнирной ареной? Привычная уверенность в наших ролях трещит по швам. А если не те роли, то какие другие и нужны ли они вообще? Почему мы не можем быть собой? Просто парнем и девушкой, кому хорошо вместе, которых тянет друг другу без оглядки на все условности и мнение окружающих? Тем более, какие к квазару условности сейчас, на мертвой планете, где каждая минута может быть последней?
“Позволь себе быть собой, Йен”.
Собой…
Быть собой, значит не испытывать угрызений совести за то, что произошло, принять своего истинного и нашу связь. Быть собой — это перестать обманывать, прежде всего всего саму себя, потому что мои чувства, еще совсем слабые, как пробившиеся ростки молодой травы, но уже существующие, даже если общее будущее для нас утопия.
— Ашхен, сто-ой! — я настолько ушла в себя, что предупреждающий окрик Ирвина слышу слишком поздно, за ним ревут датчики костюма, а секундой позже тело прошивает раскаленной лавой боли. Нечто подобное я испытывала лишь тогда, когда Рин выдернул шнуры соединения с костюмом насильно разрывая мою связь с ИИ.
Ноги подкосились моментально, а бьющееся в конвульсиях тело не давало взможность ни сказать, ни сделать ничего.
— Твою звезду, Йен! Потерпи, сейчас! — уплывающим сознанием единственное, что мне удалось вычленить — это злющие грозовые глаза Берга.
27.1
— Эй, ты как?
Отвечаю ему прерывистым стоном.
— Наконец-то, спящая красавица.
Поморщившись, провожу рукой по лбу. Квазар, почему мы без костюмов?
— Что произошло? — Аккуратно поднимаюсь, прислушиваясь к себе.
— Как себя чувствуешь?
— Как будто бы нормально. Голова трещит только.
— Нарвалась на силовое поле. Срабатывает только на технику, проверял. Дальше либо без снаряги, либо меняем план…
— Почему мне кажется, что план менять не будем? Поле по периметру города или…
— Или. Костюм не смог зафиксировать разрывов, насколько хватило радара.
— Другими словами, это барьер?
— Или стена.
— Почему мы не можем выбрать другой путь?
— Где вероятность, что с другой стороны нет такого же? Возможно, именно потому мы так долго находились в относительной безопасности, — предполагает Рин. — Каким-то образом этот сектор вне зоны доступа их дронов и атакеров.
— Тогда… — Я бросаю взгляд на разрушенные дома, что в ответ вглядываются в нас своими пустыми окнами-глазницами. — Город разрушен. Здесь вёлся бой, — озвучиваю очевидное.
— Очень давно, видишь, на крышах уже растут деревья, стены поросли мхом, а дороги — травой.
— Но всё равно поставили и удерживают барьер…
— Именно. От точки, где ты отключилась, мы находимся южнее, маячок не зафиксировал ни дронов-разведывателей, ни атакеров. Значит, барьер работает стационарно, и нас могли попутать с чем-то другим.
— Или с кем-то, — заключаю я, — возможно, хищники, если бы не сработало на технику… Похоже на заслон вокруг планеты.
— Похоже, да, но не действует на живой организм, я проверил, — возражает Ирвин.
— Ты что? — Внутри поднимается возмущение, — Пока я была в отключке?
— Мне надо было подтвердить догадки. Мы можем пройти дальше без костюмов.
— Ты же понимаешь, что шанс сдохнуть без FBOT возрастает на все… сто процентов?
— Но мы сделаем это, — заключает он.
Я лишь усмехаюсь, качая головой. Да. Сделаем. Потому что выбора у нас особо и нет.
Костюмы мы прячем недалеко у барьера, включив «хамелеон» Шакса на сберегающем режиме. Хватить должно на месяц по летоисчислению Терры. Надеюсь, нам не понадобится столько, и мы вернёмся за амуницией намного раньше. А если нет… что ж, кроме нас, её всё равно никто использовать не сможет.
Спустя несколько часов, специально сделав дополнительный крюк с целью отвести возможный хвост от FBOT, входим в город с самой неприметной стороны — заболоченного озера. За ним размещаются приземистые, почти что поглощённые землёй домики, встречающие нас разбитыми, свистящими сквозняком стенами. Сперва мы пытаемся найти там хоть что-то, но разруха, упадок и время сожрало почти всё, что могло бы нам пригодиться. С приближением сумерек встаёт вопрос о ночлеге. Передвигаясь зигзаогобразно, прячась в тенях разрушенных зданий, мы наконец-то выбираем место для ночёвки. Вдали, маяча некогда белыми стенами, в свете тусклых сумеречных бликов нас ждёт укрытие. Выбор падает на двухэтажное здание, сохранившееся несколько лучше, чем другие, по архитектуре и местоположению оно могло когда-то быть местным муниципалитетом или библиотекой.
Близость пристанища гонит вперёд, но, сделав несколько шагов, Рин замирает, давая знак остановиться и мне. Мы застываем недвижимыми фигурами, вслушиваясь и всматриваясь в чернильно-фиолетовую темноту ночи Антареса.
— Там кто-то есть, — шепчу я в спину Берга, не решаясь ни придвинуться, ни заговорить громче.
Хвост, что всё время сканировал окружающее пространство, транслируя импульсы планеты, замирает, передавая жуткое в своей необратимости ощущение надвигающейся беды. Тёмный силуэт Ирвина, подсвечиваемый фиолетовой ночью, покачивается, и я больше ощущаю по колебанию воздуха, чем вижу, что он едва заметно разворачивается в мою сторону.
Горячие пальцы обхватывает локоть, тянут на себя.
— Что происходит? — шепчу куда-то в напряжённую ключицу.
— Молчи, Ашхен! — Его ладонь скользит по моей спине, а губы в тихом шёпоте касаются вершинки уха. — Мы не одни. Крупный хищник на шестнадцать часов.
Привстав на носочки, выглядываю за его плечо, тут же ужасаясь увиденному:
— Боги, Рин, это… монстр…
Существо, уродливое в своём исполнении: паучьи лапы, мощные, металлические, с острыми когтями-наконечниками, мягко и беззвучно вспарывают землю, пытаясь красться в нашу сторону. Туловище с
