Мастерские такого типа известны на многих городищах Буковины, где была развита производственная деятельность (Тимощук Б.А., 1991. С. 42–44). По-видимому, ремесленники, жившие около святилища Звенигород, обеспечивали языческую общину основными изделиями, необходимыми в повседневной жизни. Около святилища создался свой ремесленный посад, что способствовало изоляции языческой общины от окружающего мира.
В жилищах на селищах находился обычный бытовой материал. Среди находок преобладали глиняные сосуды, ножи, оселки, костяные проколки и пряслица. Здесь нет такого разнообразия вещей и дорогих предметов, как на святилище Звенигород, кроме нескольких проволочных височных колечек и четырех обломков стеклянных браслетов. Вещи на святилище принадлежат к общим древнерусским типам, распространенным по всей восточнославянской территории (проволочные височные кольца с заходящими концами или с завитком на конце, трехбусинные кольца, браслеты, замки и ключи, орудия труда и оружие, кресты). Но среди них есть и характерные в основном для южнорусских земель (трехбусинные кольца с зернеными розетками, бусины минского типа, свои типы стремян и кос) и даже более узко для Галицко-Волынского княжества (прежде всего, проволочные височные кольца с концом, загнутым в обратную сторону (рис. 70)); колты – вероятно, местного производства; квадратные бляшки-очелья, часто встречающиеся в погребениях Галицкой Руси; привеска из горного хрусталя; специфические галицкие горшки со срезанным краем). Большинство вещей изготовлено городскими ремесленниками, а в некоторых случаях вещи происходили непосредственно из Киева. Так, большинство стеклянных браслетов – киевского производства (определение Ю.Л. Щаповой), из Киева распространялись пятилучевые привески-колты, отлитые в имитационных формах, кресты-складни. Все эти вещи не могли быть сделаны местными ремесленниками и скорее всего были принесены сюда паломниками, приходившими на святилище из городов, возможно, даже из Киева. В Галицкой земле было «множество бежавших от безбожных татар», «…мастере всяции бежаху ис татар, седелницы и лоучници, и тоулнищи, и коузнице же– лезоу и меди и серебру» (ПСРЛ. Т. 2. Стб. 843).
Среди горожан, приходивших на святилище, были представители богатых и привилегированных слоев. Именно они могли принести сюда серебряную гривну, золотые и серебряные трехбусинные височные кольца. Им же принадлежали шпоры и меч, атрибуты конных воинов, знаки рыцарского ранга и достоинства, надевавшиеся при посвящении в рыцарство (Кирпичников А.Н., 1973. С. 57) Перстень-печать (рис. 45: 5; 47: 6) мог быть оставлен на святилище представителем княжеского или крупного боярского рода. Предметы христианского культа, найденные на капищах в Звенигороде, могли быть отняты у христиан и отданы язычниками в дар своим богам или были принесены сюда самими христианами, ищущими помощи у старых богов.
После официального принятия христианство на Руси распространялось медленно и постепенно. Его внедряли силой, «огнем и мечом», или, по словам митрополита Иллариона, «страхом власти» (Голубинский Е., 1901. С. 169). Летопись передала слова князя Владимира: кто не крестится «противен мне да будеть» (ПСРЛ. Т. 1. С. 117). Еще княгиня Ольга, а затем князь Владимир «храмы идольскыя и требшца всюду раскопа и посече, и идолы съкруши» (Голубинский Е., 1901. С. 242). При этом «бысть нечестивым печаль велика» и «плакахуся его невернии людье» (ПСРЛ. Т. 1. Стб. 117). В XI в. выступления волхвов в Суздале, Ростове, Новгороде пользовались поддержкой народа, в XII в. вятичи убили проповедника Кукшу. Не желавшие креститься бежали из Киева или были казнены (Голубинский Е., 1901. С. 175). Язычники уходили в дебри, пустыни и леса (Аничков Е.В., 1914. С. 264, 270). В Слове св. Григория о том, «како первое погани суцие языци кланялися идолом и требы им клали, то и ныне творят» (XIV в.), сказано, что «и ныне по украинам их молятся проклятому богу их Перуну, Хорсу и Мокоши и вилам нъ то творять акы отай» (Гальковский Н.М., 1913. С. 25). О том, что язычество сохранялось после принятия христианства в одних местах более, в других местах менее, признавали историки русской церкви (Митрополит Макарий, 1901. С. 25). Христианизация русской деревни, по Е.В. Аничкову, продолжалась до XV–XVI вв. (1914. С. 306). Укрепление христианской идеологии произошло лишь после татарского нашествия (Рыбаков Б.А., 1987. С. 773; Новосельцев А.П., 1989. С. 29).
Славяне, принявшие крещение, долгое время сохраняли старые языческие верования и обряды. В Слове некоего Христолюбца (XII в.) говорится о христианах «двоеверно живущих», то есть присоединявших христианство к прежним языческим верованиям (Голубинский Е., 1901. С. 835–836). Вновь крещенные в массе своей усваивали лишь внешнее благочестие, не знали учения веры, ее догматов. Книг и священников было мало, сами священники были плохо образованны, едва грамотны, умели совершать только церковные службы и учить таинствам (Голубинский Е., 1901. С. 369, 479, 831). В Слове Иоанна Златоуста говорится: «Не все, именующиеся христианами, христиане на самом деле… По названию христиан много, а на деле очень немного… В крестьянстве суще, а не ведають, что есть крестьянство» (Гальковский Н.М., 1913. С. 56–59). Христиане «жруть бесом и болотам и кладезям», смешивают «чистые молитвы с проклятым моленьим идольским» (Голубинский Е., 1901. С. 848; Гальковский Н.М., 1913. С. 43). И всё это «творят не токмо худии людие, но и богатых мужии жены» (Аничков Е.В., 1914. С. 300) и «не только невежи, но и вежи попове и книжници» (Гальковский Н.М., 1913. С. 14). Сохранение языческих верований среди социальных верхов русского государства XII–XIII вв. показал Б.А. Рыбаков при исследовании золотых и серебряных предметов женского убора и змеевиков, насыщенных аграрной и заклинательной символикой (1987. С. 557–657, 775–782).
Во второй половине XII в. наблюдается даже возрождение язычества в городах и в княжеско-боярских кругах, что в какой-то степени было связано с раздроблением Русского государства на множество княжеств и с усилившейся ролью местного боярства (Рыбаков Б.А., 1987. С. 774). Интерес к язычеству обостряется в пору невзгод, болезней, народных бедствий и митрополит Иларион обращался к Богу с просьбой: «Не попущай на ны скорби, и глада, и напрасных смертей, огня, потопления, да не отпадут от веры нетвердии верою» (Аничков Е.В., 1914. С. 266, 306). Не только пережитки язычества, но и скрытое двоеверие продолжались на Руси очень долго и обличались церковными проповедниками вплоть до XVII в. В послании 1505 г. игумена одного из монастырей под Псковом говорится: «Не престала зде еще лесть идольская, кумирское празднование», и каждое лето собирается народ и приносит жертвы (Фаминцын А.С., 1884. С. 61). О том же писал архиепископ Новгородский и Псковский Макарий в 1534 г.: «Во всей Рускои земли скверные молбища идольские разорены тогда, а в Чюди, и в Жере, и в Кореле, и во многих руских местех в преждереченных онех скверные мольбища их лес, и камение, и реки, и блата, источники, и гори, и
