комиссия, а я просто неистово готовилась к наблюдениям. Но все же я не чувствовала, что беспокоюсь зря, потому что я оказалась в этом самолете с дырой в боку, полном людей и летящем на высоте 13 000 метров через строго определенный участок неба у южного побережья Новой Зеландии, именно потому, что я сказала, что я хочу наблюдать за этим объектом в этот телескоп на этом самолете. Я смотрела, как стрелка прибора немного отклонилась, указывая на мою звезду, и у меня перехватило дыхание от мысли: «Господи, только бы не напортачить!»
К счастью, все прошло безупречно. Приборы немедленно нацелились на мою звезду, и данные начали поступать так быстро, что я была потрясена. Я не напортачила — координаты идеально указали на нужную звезду, и она не оказалась ни слишком тусклой, ни ужасно яркой. Я никогда раньше не работала с таким инфракрасным излучением, но изучила некоторые примеры, и им соответствовало то, что я видела в получаемых необработанных данных: тонкая белая линия пересекала центр экрана прибора, а маленькие блеклые пятна свидетельствовали о том, что где-то в этом скоплении света были отпечатки химического состава звезд.
Через несколько часов полета я снова попросилась в кабину пилотов — хотела задать пару вопросов им и бортинженеру. Мы все еще двигались на юг, в кабине горело внутреннее освещение, и мы вчетвером обсуждали все тонкости SOFIA… пока один из пилотов не вмешался.
— Вы не возражаете, если мы выключим свет? Похоже, впереди полярное сияние.
Я кивнула, кабина погрузилась во тьму, и у меня перехватило дыхание.
Я никогда не видела полярного сияния. Я мечтала об этом с раннего детства, но ни разу его не видела. Для меня это стало в некотором роде навязчивой идеей: однажды северное сияние наблюдалось в Бостоне, когда я там жила, и я не раз пролетала пассажирскими рейсами вблизи от Северного полюса, но ни разу не видела полярное сияние своими глазами. И вот внезапно оно оказалось передо мной: массивные бледно-зеленые занавеси, изгибающиеся, колышущиеся и сливающиеся в странном движении, не похожем ни на что когда-либо мной виденное. Казалось, мы летим прямо сквозь него, оно заполнило такую огромную часть неба, что было трудно выбрать, куда смотреть из панорамных окон кабины; оно мерцало у меня над головой, то расходясь рябью, то сворачиваясь и бросая почти мистические отсветы на горизонт.
Пилоты сообщили о северном сиянии по громкой связи и выключили часть освещения в той части самолета, где были установлены кресла, чтобы отдыхать в полете и сидеть во время взлета и посадки. При всей своей невероятности полярное сияние не было совсем уж неожиданным зрелищем (его регулярно можно было увидеть на тех рейсах SOFIA, что заходили достаточно далеко на юг), да и людям было чем заняться — наблюдение в телескоп продолжалось. Но по мере того как полярное сияние за окном становилось все ярче, люди по одному и по двое начали перебираться в переднюю часть самолета, выглядывать в иллюминаторы и даже ненадолго вытаскивать беруши, чтобы громко обменяться интересными сведениями об удивительном световом шоу, происходящем снаружи. Ветераны SOFIA не первый раз видели полярное сияние, но удостоили его нескольких минут восхищенного внимания, а наблюдатели-новички были в восторге. Мы знали, что зеленое свечение вызвано тем, что атомы кислорода в нашей атмосфере подвергаются бомбардировке заряженными частицами солнца, и все мы, астрономы, понимали научную подоплеку этого зрелища. В конце концов, полярные сияния тоже появляются благодаря звезде.
Я сидела в кабине летающей обсерватории НАСА, направляющейся на юг через стратосферу над Антарктикой. Полярное сияние изгибалось и танцевало вокруг нас. В задней части самолета телескоп был нацелен на выбранную мной звезду и собирал данные, чтобы помочь мне разгадать одну из многих тайн Вселенной, исследованию которых я посвятила свою жизнь.
На мгновение пришло в голову, что полярное сияние может оказать небольшое влияние на качество данных. Но мне, астроному, это вдруг оказалось не важно.
9
Три секунды в Аргентине
Астрономов иногда считают стереотипными учеными-роботами, которые потеряли способность видеть красоту и романтику и могут только выдавать сухие факты или подсчитывать цифры. Я обнаружила, насколько основательно мои коллеги бросают вызов этому стереотипу, когда начала рассказывать им о своих планах в связи с затмением.
Как и многим другим, мне предстояло увидеть первое в моей жизни полное солнечное затмение в августе 2017 года, когда луна должна была полностью закрыть солнце на огромной территории Соединенных Штатов. Я и мои коллеги знали все детали: дату, время и место, технику безопасности при наблюдении (не смотреть на солнце невооруженным глазом без защиты, даже когда оно будет закрыто на 99 %), как будет выглядеть белое сияние короны (верхнего слоя солнечной атмосферы), которая появится в полной фазе затмения, и так далее. Тем не менее, когда я подняла эту тему, большинство в первую очередь начинали говорить о красоте, эмоциях, почти религиозном ощущении от этого события.
Казалось, астрономам понимание того, что я назвала бы математической поэтичностью и научной элегантностью такого явления, как затмение, позволило еще тоньше прочувствовать его красоту. Коллеги, которым уже случалось наблюдать затмения в исследовательских целях либо из чистой любви к небесным явлениям, с удовольствием рассказывали о незабываемом умиротворении, охватившем их в полной фазе, о созерцательном и спокойном чувстве единения с Солнечной системой, о захватывающем зрелище солнечной короны и о том, как за две с половиной минуты полной фазы затмения смогли насладиться изысканной красотой Вселенной.
Моя реакция оказалась довольно далека от просветленного созерцания.
Накануне затмения 2017 года я присоединилась к нескольким коллегам в Вайоминге, которые организовали нечто вроде туристического события, пригласив группу из двухсот энтузиастов затмения наблюдать его в гольф-теннисном клубе Jackson Hole в Джексоне, штат Вайоминг. Я присоединилась в качестве одного из приглашенных докладчиков, которые по вечерам выступали перед участниками. Утром в день затмения мы разошлись в разные стороны по открытому участку поля для гольфа, небо над нашими головами было восхитительно голубым и чистым, а остроконечные горные вершины в национальном парке Гранд-Титон возвышались позади нас на западе, когда мы все повернули головы к солнцу, как распустившиеся цветы. Над нашей группой тотчас вырос настоящий лес устройств для наблюдения: хотя у всех имелись специальные темные очки для наблюдения затмения, вдобавок к ним люди принялись доставать экранированные бинокли, всевозможные цифровые камеры, маленькие телескопы с солнечными фильтрами и приспособления, проецировавшие изображение солнца на экраны через отверстия.
Многие участники оказались прямо-таки ветеранами (кто-то сказал мне, что это
