они провели совсем немного времени. Следователь спросил, как давно Оля видела отца, не связывался ли он с ними. Поняв, что она ничем больше помочь не может, отпустил.
– Папу нашли вчера, но умер он раньше? – перед тем как уйти, задала свой вопрос Оля.
– Предположительно, три дня назад.
– Пятого числа, получается? – Он кивнул. – Меня из больницы как раз выписали. Но, если что, у меня есть алиби.
– Вас никто не подозревает. Вашего отца убил левша, об этом говорит характер ран, а у вас, я смотрю, левая вообще не развита.
– Сломала ее незадолго до комы, разработать не успела. С тех пор я даже столовый нож с трудом держу. – Оля поднялась со стула. Леня помог ей. – Вы дадите мне знать, когда можно будет забрать тело? – Он кивнул. – До свидания.
– Берегите себя, Ольга Игоревна. И проверьте давление, вы очень бледная.
– И мы ее сейчас в больницу отвезем, – ответил на это Леня. – К лечащему врачу.
– О, точно! Нам же надо туда… – вспомнила Оля.
И заторопилась к выходу.
Не успели они дойти до машины, как Оле позвонил Левон. Сын отобрал у матери трубку и сообщил, что они едут. А также о том, что она потеряла сознание. Тот переполошился:
– Я «Скорую» за вами пошлю, оставайтесь на месте!
– Это лишнее, сами доедем. – Вернув ей телефон, Леня спросил: – Где твой фитнес-браслет?
– Забыла где-то. А что?
– Он давление измеряет.
Она отмахнулась от сына и забралась в салон. Все еще чувствует себя на двадцать восемь! Хотя нынешние ее «ровесники», те, кому под тридцать, уже ноют, жалуются на недомогание, щадят себя или прокачивают тренировками, витаминами, позитивным мышлением и все равно ощущают то опустошение, то упадок сил, то все вместе.
Когда они добрались до больницы, Олю тут же уложили на каталку. Устав сопротивляться, она смиренно полеживала на ней, пока ей мерили давление.
– Сто на шестьдесят, – покачала головой Розалия. Левон именно старшей сестре поручил такое ответственное дело, как будто другие не справились бы.
– Это же не смертельно?
– Нет. Но если его не повысить…
– Так дайте таблетку и немного отдохнуть.
– Капельницу и постельный режим, – сказал как отрезал Левон. – Вип-палата свободна, уложим пациентку туда.
– Ни за что! – выкрикнула Оля и как ножом полоснула по Сарикяну взглядом. Тот даже не дрогнул. И обратился не к ней, а к Лене:
– Я не буду пока класть ее официально. Подержу под личным наблюдением до утра. – Старшая сестра сделала удивленные глаза, Лев кивнул: – А там посмотрим.
– Мама, ты слышала? – Леонид подошел к Оле. – Ради тебя доктор останется на ночное дежурство, так что не капризничай.
– Ладно, – быстро согласилась она. – Но доктор за такое может нагоняй получить, разве нет?
– Вы, Ольга Игоревна, у нас вип-пациент не только потому, что эту палату занимали, – улыбнулся он. – К вам особое отношение. Со стороны всего медперсонала, включая главврача.
Она дала себя увезти и положить под капельницу. На прощание поцеловала Леню, но вскользь. Оля напряженно о чем-то думала. Как и он! Ему не давали покоя мысли о бабушке. Они подстегивали Леню, и он вместо того, чтобы ехать в офис, направился в отель, где Галина остановилась. Вся жизнь пошла наперекосяк, когда в нее ворвались ближайшие родственники.
Глава 4
Он пришел к ней после отбоя. Принес на подносе чай каркаде и миндальные безе. Из кармана вытащил три мандарина. Это уже стало традицией!
– Поспала? – спросил Левон, присев рядом.
– Немного.
– Пей чай, пока горячий. Давление у тебя еще немного понижено. – Она взяла чашку и поднесла ко рту. – Я так за тебя испугался…
– Не нужно надо мной трястись. – Оля сделала глоток каркаде, затем второй. И констатировала: – Вкусно.
– Выпросил у Розалии турецкий. Она каждый год в отпуск ездит в Белек и привозит оттуда чай.
– Там, насколько я помню, дорого. Медсестры так хорошо получают?
– Она все же старшая.
– Коробка, что ты просил, лежит в шкафу. Возьми, посмотри.
– Сначала обниму.
Левон отобрал у нее чашку, аккуратно поставил ее на поднос, его отодвинул подальше от кровати и заключил Олю в объятия.
– От тебя необычно пахнет, – прошептал он.
– Моргом.
Левон отстранился, недоуменно посмотрел ей в лицо.
– Неудачно шучу, – состроила покаянную гримаску Оля. – Антибактериальным мылом пришлось мыть и волосы. Я же без всего приехала сюда. Хорошо, мне дали халат.
– Значит, под ним ты голенькая?
Левон протиснул пальцы между пуговицами, погладил ее кожу. Но дальше наглеть не стал. Он все же заведующий отделением и не может позволить себя фривольное поведение на работе. А чтоб не поддаваться искушению, Левон разомкнул объятия, встал и проследовал к шкафу.
– Как думаешь, преступления, совершенные против меня и отца, связаны? – спросила Оля. Она уже рассказала Левону обо всем, когда он заходил к ней после капельницы.
– Их разделяют шестнадцать лет, – напомнил Левон.
– Да, но…
– Оленька, если б тот, кто на тебя покушался, желал тебе смерти, то легко добил бы тебя тут, в больнице. И никто бы не смог доказать, что ты умерла не своей смертью.
– То, что произошло шестнадцать лет назад, тоже было связано с отцом.
– Ты вспомнила что-то новое?
– Да, но воспоминание ускользает. Никак не могу его зафиксировать.
– Доктор Эдельман поможет.
– Гипнотерапевт, на которого Иван Дмитриевич молится?
– Он уже завтра выезжает из Питера. В понедельник мы ждем его в больнице.
Левон взял с полки коробку. Она была из-под фена. На картинке устаревший аппарат, таким девочки в общаге пользовались, когда Левон учился. Но картон непотрепанный, на углах не замятый. С коробкой обращались бережно, это видно. И всегда заворачивали в полиэтилен.
– Кем работал твой отец? – спросил Левон, начав перебирать листы.
– Он геолог. Как и мама. Вместе они ездили в экспедиции.
– Что искали?
– Полезные ископаемые, – неуверенно протянула Оля.
– Какие именно? В какой отрасли работали? Нефтегазовой? Золотопромышленной? Или они были гидрогеологами?
– Я не знаю, – честно призналась она. – Камни привозили из экспедиций. Красивые, но они ничего не стоили. Я пыталась продать их, когда в семнадцать осталась без средств к существованию.
– Руду искали, скорее всего.
– Последнее место работы отца – горнодобывающая компания. Иностранная. В те годы им можно было этим заниматься, что папу возмущало. Он считал, что все недра российской земли должны принадлежать только нам.
– И все же он согласился работать на иностранцев?
– Они хорошо платили, а наши… – Она махнула рукой. – Они с матерью бросили любимую работу, потому что, как Союз развалился, все к чертям полетело. Родителям пришлось податься в торгаши. Но у мамы хоть как-то получалось, а
