к кустам, откуда, как ей казалось, доносился голос. Сперва она ничего не могла разглядеть в темноте, но потом увидела свет, комок странного, переливающегося всеми цветами радуги света, который то ли перекатывался, то ли переползал между кустами к морю.
— Помогите, прошу вас, помогите, — повторял тоненький жалобный голосок. Пенелопе показалось, что он исходит именно от этого странного комочка света, двигавшегося ей навстречу. Забыв про опасность, Пенелопа бросилась к нему через кусты.
Подбежав ближе, она увидела, что комок был размером с теннисный мяч и словно состоял из многоцветных горящих, свечечек. Всмотревшись, она разглядела маленькую круглую пушистую птичку с утиным клювом, которая вместо перышек была покрыта яркими язычками пламени. Пламя все время колебалось, и поэтому трудно было разобрать, как именно выглядит существо, но одно было ясно: оно было нездорово. Пенелопа подбежала к птичке и наклонилась, желая взять ее в руки, но та вдруг перекатилась на спину и оттолкнула ее руки своими хрупкими лапками.
— Не трогай меня, — словно выдохнула она. — Подожди, я сейчас переменюсь.
Пенелопа отдернула руки и смотрела во все глаза. К ее удивлению, непонятное существо из многоцветного сделалось молочно-желтым.
— Теперь я холодная, — сказала птичка слабым голоском, — можешь взять меня в руки.
Пенелопа подняла существо. Оно было легкое как пух и слегка пульсировало в ладони, как настоящая птичка. Пенелопа повернула назад. Дойдя до лодки, она села на песок и положила создание себе на колени. Оно улеглось со вздохом облегчения.
— Ты, наверное, Пенелопа… — сказало существо, — …ик.
— Да, — удивилась Пенелопа, — правильно. А ты откуда знаешь? Кто ты?
— Я огневка, — прошелестело маленькое существо. — Вернее… ик… я еще птенец огневки. Я только неделю назад вылупилась… ик. Меня зовут Фенелла.
— Что с тобой случилось? — спросила Пенелопа.
— Я должна рассказать покороче, — выговорила, задыхаясь, Фенелла, — а то времени не остается. Этим вечером я училась летать, а тут зашло солнце, и я свалилась в куст. Я еще не очень хорошо летаю, и все мои огоньки погасли, так я была оглушена. Когда я пришла в себя… ик… около моего куста собралась кучка блуждающих огоньков… ик. Они сговаривались. Ты не знаешь, какие они заговорщики. На этот раз заговор был действительно коварный. Они говорили, что двое людей и мистер Попугай… ик… пробираются через остров, а жабу и Пенелопу — это, наверное, ты и есть — они оставили караулить лодку. Они говорили, что… ик… расскажут оборотням, где сейчас мистер Попугай и остальные, а как соберутся все вместе, то разбудят мандрагор… ик.
— Ах вот как! — с негодованием выпалила Пенелопа. — Противные, вредные заговорщики. А потом что?
— А потом на меня напала икота, — виноватым тоном ответила Фенелла, — и тогда они все накинулись на меня… ик… и стали меня колотить, и я упала и сломала крыло, и тогда они испугались и убежали… ик. А я решила пойти предупредить тебя. Правильно я поступила?
— Абсолютно правильно. — Пенелопа так была возмущена блуждающими огоньками и тем, что они сделали с Фенеллой, что голос у нее дрожал. — А теперь я тебе скажу, как я поступлю. Я устрою тебя удобно в лодке, и ты будешь ждать Этельреда — он и есть жаба. Когда он вернется, ты повторишь ему свою историю и скажешь, что я пошла предупредить мистера Попугая. Запомнишь?
— О да, — подтвердила Фенелла. — У меня очень хорошая… ик… память. Я только летаю плохо.
— А когда я вернусь, я вылечу тебе крыло, — пообещала Пенелопа.
— Будь осторожна, — посоветовала на прощанье Фенелла. — Не доверяй… ик… блуждающим огонькам.
— Буду осторожна, — пообещала Пенелопа, бережно укладывая Фенеллу в лодку. — Так тебе удобно?
— Да, спасибо тебе… ик… большое спасибо.
— Ну вот, лежи тут и жди Этельреда. — Пенелопа взяла фонарик и быстро поднялась от берега к кустам.
Сквозь кустарник вилась неровная тропа, по которой, очевидно, шли и Попугай с мальчиками. Продравшись через кусты, Пенелопа очутилась на лугу, поросшем сухой и довольно жесткой травой. За лугом стоял лес. «Наверное, здесь и спят мандрагоры», — подумала Пенелопа и постаралась ступать почти бесшумно, чтобы не разбудить их.
Дойдя на цыпочках до опушки, она остановилась и на минутку включила фонарик, — уж очень ей хотелось посмотреть, на что похожи мандрагоры. Увидев их, она чуть не прыснула со смеху. Они выглядели как огромные зеленые пасхальные яйца с большими, но сейчас плотно закрытыми глазами, большими ушами, курносыми носами и капризными ртами. Яйца сидели на пеньках, по бокам каждого пенька топорщились две короткие, как обрубыши, ветки, кончавшиеся пучками веточек с листьями, — видимо, они заменяли мандрагорам руки и пальцы. На голове у них, точно косматые парики, торчали коротенькие веточки с массой листьев. Все мандрагоры спали и так храпели, что в лесу стоял гул.
Пенелопа потушила фонарик и, пройдя на цыпочках мимо первых мандрагор, углубилась в лес. В тусклом свете луны она ступала с большой осторожностью, боясь нечаянно наступить на мандрагору или на сучок. Шаг за шагом она медленно продвигалась вперед среди храпящих мандрагор.
Вскоре она вышла на лесную поляну, освещенную луной, от которой в разных направлениях расходилось шесть тропок. И тут в темноте она заметила вокруг поляны несколько зеленовато-синих огоньков, мерцающих, но неподвижных, — они будто наблюдали за ней. То были блуждающие огоньки — она тут же расслышала, как они переговариваются тихими хихикающими голосами.
— Это она, она, — хихикнул один.
— Да, да, да, да, — хором подхватили остальные.
— Она заблудилась, заблудилась, — со смешком шепнул первый.
— Заблудилась, заблудилась, потерялась, потерялась, — подхватил хор.
— Ее скоро съедят.
— Да, да, да, да.
— Съедят, съедят, съедят.
— Да, да, да, да.
Тут они скользнули прочь между деревьями и пропали так же внезапно, как появились.
Пенелопа осталась стоять посредине поляны и раздумывала, какую тропинку выбрать. Девочка жалела, что не захватила компас. Она закрыла глаза и попыталась мысленно вообразить карту острова и вспомнить, где находится поле руты.
Когда она открыла глаза, в начале каждой тропинки стояло по волку.
Оборотни напоминали больших лохматых овчарок, но ходили на задних лапах, а передними пользовались с ловкостью обезьян. Глаза их сверкали зеленым светом, они тяжело дышали, свесив красные языки, в пасти блестели белые зубы. Пенелопа не успела шевельнуться, как волки быстро и молча сомкнулись вокруг нее, на голову ей набросили мешок, схватили твердыми мохнатыми лапами и потащили. Она слышала их хриплое дыхание, пока ее, потряхивая, несли по тропинке.
Через короткое время Пенелопу поставили на ноги, привязали к чему-то, — очевидно, к дереву — и тогда только сняли мешок с головы. Она увидела, что стоит в просторной мрачной пещере, освещенной большим
