не крестьяне или даже не ботаники. Им нужно руда, на крайний случай любая, а еще лучше серебряная.
'А еще, — подумал Дмитрий исключительно про себя, руда золотистого серебра, то есть говоря попроще, смесь серебра и золота, как правило, с первым побольше, со вторым поменьше. Но все одно после плавки и химического разделения металлов, на 100 пудов серебра будет выделено до 10 пудов золота. Для начала XVIII века драгоценность неимоверная. Одно это уже может оценить все эти алтайские разработки. И конечно серебро!
Но вот не могли найти ничего. Ни свинца, ни меди, ни тем более, руды серебра и золота. Ганс, а тем более, российские рудознатцы, нижайше предлагали, немец — уже требовал, немедленно перейти дальше. Но это были уже другие квадраты, а попаданцы XXIвека, или, по крайней мере, Саша Семенов, был педантичнее всяких немцев XVIII века.
— Сначала проверим тщательно площадь третьего квадрата, — неизменно отвечал Дмитрий нам все просьбы и требования, — а уже потом пойдем дальше. На моей карте не будет белых пятен и неизвестных участков.
И ведь чем отличается XVIII век от всех остальных — барин, а тем более сиятельный князь, повелел и потребовал, и его подчиненные, почти поданные, более десяти человек, смирено прошли все расстояние, десятки верст. И ведь нет ничего!
Зато карта получила еще один заштрихованный квадрат. Отрицательный результат ведь тоже является результатом, хотя коровьего масла за него не дают.
Потом был квадрат под номером два. Черт его знает, как он так умудрился поставить после номера первого третий, а потом только квадрат два, усталый был и задумчивый, но ведь это дало свое. Квадраты под номерами два и четыре дали массивное тело руды золотистого серебра. Тысячи пудов руды! Учитывая примитивные технологии и преобладание ручного труда, эта находка давала рабочим работу, а государству прибыль на весь XVIII век.
Однако, посоветовавшись с Акинфием Демидовым, князь Хилков оставил обрабатывать это месторождение только часть рудознатцев. Другая часть их по-прежнему искала новые руды. Ведь заводов было сравнительно много, и были они по всему Алтаю, а имеющие медные руды уже потихоньку истощались, что потихоньку беспокоило Акинфия. Ему, конечно, хватит, но ведь и дети кушать хотят, а им что останется добывать.
Предыдущие годы, найдя богатое медное месторождение, он как-то перестал посылать рабочих. Ведь поиск вели наиболее опытные и грамотные люди, которых так не хватало в производстве меди. Но теперь у него был князь Дмитрий Хилков с царским указом, и Акинфий, тщательно отодвигая в душе страшное зеленое чудище под названием жаба, дал разрешение на широкую разведку почти всего Алтая.
Причем ведь что интересно — сам Дмитрий Хилков почти ничего не делал. Ему было даже интересно, что и как будет еще делать бумажный князь Хилков, прослеживающий лишь в документации и совсем без участия физического Дмитрия. Эдакий совокупный бюрократический монстр, созданный коллективным трудом местных чиновником.
Попаданец понимал, или ему это казалось, почему так происходило. Могущественное государство и его клевреты-чиновники времени от времени получали существенные щелчки и даже удары. Будь это народные бунты или единичный всплеск отдельных рабочих с топорами, но представители аппарата уже понимали, что безвластный народ на самом деле не беспомощный. И им лучше будет все же прикрываться сиятельнейшим москвичом, которому, в общем-то, по большему счету, наплевать, кто это — рабочие или чиновники.
Вот так и получилось — ему, главное, подвигнуть этот громоздкий механизм и затем отчасти показываться, мол, здесь я и кнут мой еще под рукой. А после делай, что хочешь — или пей до зеленых чертиков, или гуляй по девственной почти природе.
Народа еще сильно не хватало, а техники не было, чтобы гадить, поэтому свежий воздух был действительно свеж, а дикая природа — дикой. Буквально в сотне шагов можно было легко найти места, где никогда не ступала нога человека и, соответственно, природные богатства были еще не тронуты. Гуляй, не хочу. Бери — сколько хочешь, зверей или рыбы, грибов или ягод.
А между тем, Акинфий Демидов, понимая, что с царем его не соревноваться и тот рано или поздно дотянется до него палкой — административной ли, или обычной деревянной. А с другой стороны, добыча и плавка серебряной руды ему куда как выгоднее, чем медной, уже начал разрабатывать новый рудник.
Ну как разрабатывать? Пришли те же крестьяне, начали копать и убирать сначала пустую породу, лежащую сверху. А уж потом грузить на телеги руду и возить на близлежащий завод. Крестьяне ведь, по большому делу, совсем не важно, какую руду он возит. Как и какие дрова у него — березовые или еловые.
Так же и мастеровым по большой степени все равно, медь или серебро, кроме ответственных мастеров, те все-таки вынуждены разбираться. Серебро ведь или медь, они разные металлы.
А вот Акинфию Демидову и приезжавшему столичному чиновнику (хотя бы на эту поездку) князю Хилкову было не все равно. Серебро — адский, но очень нужный металл, без которого государство никак не разработается. Да и общество не станет нормально жить без серебряных денег, как не крути.
— Вот они, милые! — довольно сказал Демидов, довольно глядя на слитки и недоверчиво на князя. Слитки-то не чистого серебра. Мастеровые напутали или сначала руда была смешанная? Как бы чего не вышло и не денежное вышло серебро. Сором ведь будет и большой урон.
В отличие от заводчика попаданец князь Хилков был полностью доволен. Во оно, золотистое серебро, все как писалось в теории XXI века, в вузовских учебниках. А он теперь не зеленый студент, а сановник царя Петра Алексеевича и вот его вклад в петровских реформ. Ничего, что он, по сути, обворовал Екатерину Великую, зато его предшественника Петра обогатил и тем самым сделал легче и ее правление. Одна ведь страна и они, хоть и не родственники, а все одно Романовы.
— Что кручинишься, Акинфий Никитович? — обратился, наконец, князь к заводчику, — цвет не тот? Так это даже хорошо! — он заметно снизил голос: — думал я об этом, но не знал, станет так или не станет. И ведь стало! Выплавленное на твоих заводах серебро не простое, а золотистое, смесь серебра и золота.
О! — одобрительно сказал Демидов, — золото — это хорошо.
Потом осторожно поинтересовался:
— А мне что делать еще, или так будете чеканить?
— Не-не, Акинфий Никитич, металл так уже повезем в Москву, — невнятно сообщил князь. И вроде бы сказал, что больше с металлом
