***
— Вот, собственно, и всё... — Айвен Джошуа Чемберс, барон, человек, держащий в своих руках судьбы миллионов людей, смахнул слезу. — Предвосхищая твои вопросы, скажу — я не кривил душой. Я любил Джипси. Безотчетно, всепоглощающе, но... Сейчас понимаю, что это была любовь разума, а, возможно, и мозга — не моего, того, кибернетического. Кто-то, кажется Гёте, сказал, что счастлив тот, кто, получив знания, сохранил сердце. Мне повезло, моё сердце осталось нетронутым. Тогда, глядя на Луизу, я понял это. Джипси... Луиза... Я не знаю, кто из них будет ждать меня там, по ту сторону добра и зла, между жизнью и смертью... — Он замолчал. Кэтрин почему-то ждала. Чего — сама не знала, но ждала. Продолжения, каких-то слов, хотя бы улыбки. Но старый барон смотрел в окно невидящим взглядом. Не поворачиваясь к спутнице, произнёс — тихо, безразлично:
— Вот он, наш Роузвуд...
Глава 22
— Дедушка, ты знаешь, я совсем по-другому теперь смотрю на наш милый Роузвуд, — Кэти улыбнулась. — Впервые рада, что в городе никогда ничего не меняется. Мне кажется, будто мы сейчас увидим Джейкоба Брауна с женой, их дочь Луизу и того, молодого Айвена.
— Ты права, дорогая, — старик рассеяно посмотрел на внучку, улыбнулся в ответ на её улыбку, вздохнул, — уже столько лет прошло, а каждый раз, подъезжая к поместью, я невольно жду, что на ступенях лестницы, возле парадного входа, меня встретит старый, вечный Эндрю.
Роузвуд предстал взгляду путников, будто списанный с открытки девятнадцатого века. Залитые солнцем черепичные крыши, цветущие сады, яркие вкрапления розовых кустов: белые, жёлтые, красные, тёмные, почти чёрные бордовые, нежные кремовые — они делали городок похожим на палитру художника; квадратная центральная площадь, на одной стороне возвышается шпиль собора святого Патрика, напротив него часовая башня муниципалитета. Тихий, уютный уголок старой, доброй Англии.
— Дедушка, ты только не смейся, но глядя на эту идиллию, всегда хочу спросить: как тебе удалось так удачно законсервировать город? — Старый барон рассмеялся. Кэти лукаво прищурилась и, пользуясь хорошим настроением деда, как бы ненароком, задала ещё один вопрос:
— Надеюсь, ты создал службу слежения за попаданцами? Кто знает, может, в каком-нибудь сопряжённом измерении есть ещё один институт?
— Нет, дорогая, ничего подобного я не делал. Ты забыла, что в моей голове вся информация об этом проекте. Хотя — Вселенная безгранична, и кто знает, что в ней ещё есть?.. Подъезжаем. Я, пожалуй, сойду здесь, прогуляюсь, хочется немного размяться. Ты дай мне знать, когда будешь готова к обеду.
Айвен Джошуа Чемберс стоял, опираясь на трость, ожидая, пока проедет открытый экипаж, в какой они пересели в гостинице, и следующая за ним карета, что везла их большую часть пути. Помахав рукой выглянувшей из-за полога внучке, он медленно пошёл в сторону леса.
«Надо же, сколько лет, а Роузвуд, как это верно подметила Кэти, всё тот же. Хотя, нет,стали чаще ездить паромобили, да и одежда меняется. Моды заметно поворачивают в сторону большей простоты и функциональности. Часто ловлю себя на мысли, что многое в одежде сейчас напоминаетмир Джипси». Проходя по улицам городка, барон Чемберс механически раскланивался со знакомыми и незнакомыми людьми, часто не замечая их лиц. «Как же я стар... — думал он. — Не узнаю многих из тех, кто вежливо желает мне доброго здравия... А нужно ли оно мне — это здоровье? Видимо, пришло время принимать решение. Дела давно в порядке, заниматься совершенно нечем. И ничего не привязывает меня к этому миру. Даже Кэти... С Кэти я что-то упустил. Что-то важное, хотя как воспитателю, мне упрекнуть себя не в чём. Не буду торопиться с выводами, я же не знаю, как повернётся её жизнь, какой опыт получит она»...
Айвен Джошуа Чемберс не заметил, как вышел на берег Серпентайн. Река всё так же неспешно несла свои воды, безразличная к людям, к их заботам и горестям, к их радости и счастью. Старик поднялся немного вверх по течению, увидел знакомый мостик и скамейку возле него. Скамейка Полли... Они так и не поженились, два счастливых старика, слишком мало прожили после встречи. Хотя, говорят, что Билли всё же успел сделать ей предложение. Полли умерла вскоре после его возвращения — совершенно счастливой. Увидела своего жениха, молодым и красивым, не замечая морщин на его лице и седины в волосах, и даже не поняла, что сама давно состарилась. Для неё жизнь замерла в день расставания, и глаза вторили сердцу. Билли после смерти любимой тихо таял и через два месяца последовал за ней, а скамейку так и зовут до сих пор скамейкой Полли.
Барон Чемберс тяжело опустился на тёплые, нагретые солнцем доски, упёрся подбородком в сложенные на набалдашнике трости ладони. «Вот оттуда, из-за того дерева, вылетел дисколёт, — вспоминал он, — во время той знаменитой битвы, в которую до сих пор никто не верит, кроме непосредственных участников. Но вот что интересно: Кэти мне поверила — сразу, безоговорочно, хоть и пыталась свести всё к шутке о дешёвом романе. Хотя... не во всём, какие-то мелочи вызывали усмешку, но вот про сопряжённые пространства она выспрашивала с особой дотошностью, и даже не усомнилась, что они существуют. Я как-то не думал, что дар миропроходчества может передаваться по наследству, кто знает? Хотя... если держаться теории о генной памяти, то вряд ли моя внучка получит хоть какие-то крохи из её богатейших запасов. Чтобы включилась память предков, нужно очень сильное потрясение. Как у меня тогда, в детстве, когда заблудился в этом вот лесу. А у Кэти получилось всё слишком быстро и всё сразу. Когда сын и невестка погибли при крушении поезда на Кенсингтонской эстакаде, крошке Кэт не было и полугода. После моей смерти девочка будет страдать, но не слишком. Сильнее будет разочарование, чем горечь утраты. Но — я не буду менять завещание. Пусть всё идёт так, как идёт»...
Старик, убелённый сединами, смотрел на спокойное течение реки. Глаза его светлели, морщины разглаживались, губы улыбались.
