уменьшить количество неметаллических включений. Отдельно расписала, что надо сделать, чтобы в больших отливках удержать возможность получения булата. Такого, какой получался у них в Никольском.
После Картузова отписала супругу. Сообщила о своём решении остановиться у в доме у Гайко, и поинтересовалась о причинах задержки. Ирине хотелось, чтобы муж, если он, конечно, хочет им остаться, начал воспринимать её как человека, с которым можно поделиться всем, а не только рассказами о светский новостях.
Было непонятно, почему Виленский не рассказывает ей о делах. Возможно раньше Ирэн не интересовалась делами супруга, и поэтому он не привык, что ей может быть интересно. А вот почему Картузов молчит и не рассказывает барону про то, с кем они с Феррати придумали сталь, вот это интересно.
Написала Ирина также и Елизавете Тумановой и Анне Строгановой. Елизавете написала про визит посла Ханидана, спросила о том, что носят в столице и как относятся к новой кравецкой моде.
Анне написала, что ВСЕ здесь её любят. Ирина понадеялась, что умненькая Анна поймёт, кого она имела в виду.
Очень ей хотелось счастья для Путеева. Таким людям нужно счастье, они его достойны. Николай Ворсович помогал Ирине, но не только потому, что это было выгодно, Ирина видела, что он действительно переживал за больничное дело, за своих пациентов и теперь, когда появилась реальная возможность им помочь, ухватился за это и не жалел ни времени, ни сил.
Как раз сегодня удалось передать первые шприцы в больницу. Всё-таки повезло ей с таким прогрессивным доктором. Путеев, зная, что Ирэн никогда и ничего не говорит просто так, очень внимательно отнёсся к инструкции про кипячение шприцов и игл и обещал к концу недели, а может и немного раньше подготовить данные по испытанию нового медицинского инструмента.
* * *
В трёх вёрстах от столицы. Кузьминки. Имение генерал-поручика барона Александра Григорьевича Строганова
Александр Григорьевич читал письмо от Виленского и злился. Ну, взрослый же человек, как случилось, что барон допустил такую запутанную ситуацию. Хорошо, что не объявили о помолвке. Бедная Аня, первый жених помер, второй вообще «забыл» сообщить, что женат.
— Тьфу ты, — Александр Григорьевич поджал губы. Дочь он любил, желал ей счастья, знал, что не вечен. Сына бог не дал, состояние у него такое большое аж страшно. Страшно за дочь, обманут, задурят голову.
Вспомнил про носатого доктора:
— Вот же наглый, но вроде не подлый, хоть и без титула.
Барон Строганов в людях разбирался хорошо, жизнь научила. Честность доктора, прорвавшаяся через несдержанность, по прошествии времени уже не казалась Строганову наглостью, более того он всё чаще вспоминал, как тот смотрел на Анну и понимал, что, если все разработки, о которых говорил Виллье, правда, то у этого доктора большое будущее.
Барон вызвал доверенного человека и поручил ему досконально проверить Некоего Путеева Николая Ворсовича:
— Я хочу знать всё об этом человеке, даже, что он ест на завтрак, обед и ужин.
А про себя подумал, что может и хороший жених для Анны. Но Александр Григорьевич спешить не любил, считал, что поспешные решения принимать, только людей смешить. Успеется, — решил он, — а Анька пусть пока посидит дома, целее будет.
* * *
Три дня спустя. Оренбургская губерния. Златоустовский железоделательный завод.
— Вот, вот, Сергей Михайлович, смотрите, — Картузов Иван Иванович протянул Виленскому лист бумаги, похожий на письмо.
— Что это, Иван Иванович? — Виленский нервничал, что со сталью что-то непонятное и никто не может толком объяснить, как повлияет это на пушки, вдруг они не смогут стрелять так далеко как планировалось, или вообще после первого же выстрела их разорвёт.
— Ответ на наш вопрос, прочитайте, — Картузов всё-таки впихнул лист бумаги в руки Виленского.
Барон опустил глаза и увидел, что это действительно письмо и написано оно почерком… Ирэн, он даже опустил глаза вниз, чтобы убедиться в том, что ему это не кажется. Внизу письма действительно стояла подпись Ирэн.
Виленский взглянул на Картузова, тот нетерпеливо закивал:
— Читайте же
Барон начал читать и только тогда осознал, что в письме даны разъяснения по дефектам стали и что надо сделать, что уменьшить их появление в следующей плавке. Также там было написано, что данный дефект не влияет на прочность и рассказано как точно и быстро можно было проверить. Дальше шло описание, что надо сделать, чтобы получить булат.
— Видите, всё у нас получилось, — радостно заявил Картузов, будто бы не понимая, почему Виленский так ошарашенно продолжает смотреть на письмо.
— А почему вы так уверены, что всё, что написано в этом письме правда? — наконец выговорил Сергей Михайлович
— Ну как же… — начал было Иван Иванович и вдруг осёкся, удивлённо посмотрев на барона.
— Простите, Сергей Михайлович, я, старый дурак, и забыл, что Ирэн Леонидовна ваша супруга.
Потом почесал макушку и спросил:
— Вы сомневаетесь, что Ирэн Леонидовна точно знает о чём говорит? Я вот не сомневаюсь, я точно знаю, что здесь каждое слово правда. Мы же с ней вместе булатную сталь сделали, она многое знает про металлы.
Теперь настала очередь Виленского «чесать макушку», но он, в отличие от Ивана Ивановича сдержался.
— И как давно Ирэн Леонидовна начала вам помогать со сталью? — вместо «почёсывания» решил уточнить барон.
— Да, почитай, с зимы, как к отцу переехала, так и начала. Без неё ни я, ни Проша, мы бы не справились, Ирэн Леонидовна придумала главное, что добавлять в сталь и какую температуру ставить, ну а дальше уже мы с Прошей всё доделали, — проникновенно прозвучало от Картузова.
Мысли у Виленского разлетались в голове, хотелось схватиться обеими руками за голову, чтобы удержать хотя бы какие-то.
«С зимы, как переехала к отцу, так и начала», — вспомнил он слова Картузова, и память сразу подкинула сцену, как он увидел Ирэн, спящую на лавке в людской в его доме. Маленькую, несчастную, ничего не понимающую. Что же произошло?
Следующий эпизод, который он вспомнил, — это уверенная в себе, с идеальной осанкой красивая женщина, отчитывающая его и Забелу, говорящая о том, что «никто из них не имеет на неё права».
Как будто два разных человека, две разных женщины…
Так в раздумьях Виленский дошагал до своей комнаты, в которой жил пока они находились здесь в Златоусте и обратил внимание что так и не отдал письмо Картузову. Перечитал ещё раз и понял, что либо он не знает свою жену, либо это не Ирэн…
Глава 33
Москов. Кремль. Дворец императора, семейное крыло.
— Неужели действует, — размышляла Мария Алексеевна, рассматривая изрядно побледневшее
