будут рядом! — саркастично высказалась София, светя ему подбитым глазом и расцарапанной щекой.
— Да катала я тебя на санках, Мирская, с твоими намеками! — фыркнула Мирослава, кипя от злости.
— О-о-о, — протянул Вершинин и улыбнулся. — Красота, Морозова, так этой даме и надо! Знаем мы таких, вам палец в рот не клади.
София тут же на него замахнулась, но парень быстро отскочил, одновременно с этим оттаскивая Мирославу в сторону.
— Фу-фу-фу, какая вредная! Ребята дружат, а тебе все лишь бы опошлить! — погрозил он пальцем. — Морозыч, ты только скажи, я быстро выведу ее из строя, — нарочито громко шептал яриловец, стоя полубоком к девочке.
— Я и сама с этим справляюсь, — буркнула Мирослава, гневно глядя на хорсовку.
— По твоей разбитой роже незаметно, — парировала София, сложив руки на груди.
— Как писал Сэлинджер: «Если ты должен кому-то дать в морду и тебе этого хочется, надо бить!» — сказал Никита, непонятно кому адресуя эту фразу. Он обнял одной рукой, в которой держал книгу, Мирославу за плечо.
— Какой же ты скучный, Вершинин! — фыркнула София, глядя на парня презрительным взглядом и скривив губы.
— Лучше закрой рот, Мирская! — раздраженно покосилась на хорсовку Мирослава.
— Психимора!
— Мышь облезлая!
— Моль страшноглазая!
— Заройся в мох и плюйся клюквой!
Никита, с открытым ртом слушавший витиеватые оскорбления, решил все же прекратить этот балаган.
— Харэ, сударыни! Отведу вас в медзнахарские палаты, иначе вы точно друг другу глаза повыковыриваете!
Он шел между ними как стражник, не дающий совершить необдуманный поступок, и дожевывал свое яблоко. Проведя однокурсниц к медзнахарке, вышел в коридор, снова раскрывая учебник.
Медзнахарка, ее, кстати, звали Валентина Петровна Пирогова, без лишних эмоций вручила каждой по заживляющему и обезболивающему отвару, обработала какой-то дурно пахнущей мазью раны, укусы и синяки, которые стали моментально стягиваться, и только изредка качала головой, выражая неодобрение.
— Можно мне к Полоцкому? — не выдержала рассерженная всем на свете Мирослава, когда знахарка принялась заполнять их знахарские карты.
Она подняла голову, осмотрела яриловку с ног до головы и, видимо, поняла, что отказывать той в таком настроении не стоит.
Чего и гляди устроит истерику на ровном месте.
— Иди уже, — кивнула она на дверь, и девочка, быстро ее поблагодарив, вышла из кабинета и прошла в большую палату на втором этаже.
Парень лежал на животе, запутавшись ногами в ярком лоскутном одеяле и обнимая подушку. Кажется, он спал. Мирослава тихо направлялась к другу, стараясь не шоркать ногами хотя бы сейчас. Дурная привычка с детства. Решив, что только минутку посмотрит и убедится, что ему лучше, и сразу уйдет, чтобы не будить, девочка подошла к кровати.
Но Яромир открыл свои черные глаза, под которыми залегли темно-фиолетовые тени, и сонно улыбнулся.
— Привет, — тихо поздоровалась девочка и подошла ближе, — ты как?
Яриловец со стоном, который издает залежавшийся после долгого сна человек, поднялся и сел на расправленной и помятой постели. Уже собираясь ответить, он быстро и оценивающе оглядел подругу.
— Сядь, — хрипло сказал он и положил руку, указывая на место рядом с собой.
Мирослава облизнула губы и втайне обрадовалась, что отвар, выпитый ранее, унял головную боль. Она села рядом, почувствовав, как под ее весом кровать чуть прогнулась, но не скрипнула. Парень повернулся и поджал губы.
— Что на этот раз произошло?
Девочка покачала головой, не решаясь повернуться.
— Мира, это… из-за меня?
Она обессилено откинулась назад и легла на спину поперек кровати. Тело гудело от тяжелого дня. Не зная, с чего начать, она просто вскинула руки, эмоционируя.
— Я не люблю, когда мне указывают, с кем я могу общаться, а с кем нет!
Яромир повернулся, сидя на кровати, поджав к себе колени и смотря на подругу сверху вниз.
— Понимаю, — кивнул он. — И надо каждый раз лезть в драку?
— По-другому эта дура просто не понимает.
— София?
— Ага.
Повисло молчание. В палате пахло какими-то лечебными травами, которыми не только поили больных, но и также окуривали помещение, изгоняя нечистую силу и болезни.
— Похоже, ты ей нравишься, а я стою у нее на пути, хотя вообще-то я так и не поняла ее истинных намерений, — высказалась по всему, что произошло за сегодняшний день, девочка.
— И что же ей во мне нравится, она не уточняла?
Мирослава приподнялась на локтях и задумалась.
— Ну…
— Власть, — ответил за нее парень. — Ей нужна власть. Даже те ее крупицы, которые достались и на мою скромную персону. Ты от такой привилегии хотела закидать меня мячами, а ей непонятно, как можно этим не пользоваться.
— Хм… — девочка пересела, забравшись на постель с ногами и усевшись по-турецки.
— Разве у семьи Мирской ее нет? Этой самой власти?
— Не так много.
— Понятно…
— Что же делать? — тихо спросила Мирослава.
В ее жизни такое происходило впервые, и она совершенно не была готова так быстро взрослеть и вникать во все эти политические распри.
— Смотря, что тебе надо.
— Ты первый, кого я здесь встретила, ты мой друг и с тобой легко, — сказала Мирослава, а Яромир на последние слова только хмыкнул, мысленно не соглашаясь. — Но если ей или даже тебе эта помолвка необходима, или ее можно возобновить, то почему не сделать этого?
Все это было безумно сложно, поэтому слова девочка подбирала с трудом.
— Я вообще не собираюсь жениться. Никогда, — просто ответил парень и запустил пятерню в растрепанные волосы.
— Вообще? А почему? — удивилась яриловка, с интересом глядя на друга. В палате был полумрак, а свет огня от свечей переливался на черных волосах Яромира, делая его вид еще более больным, чем он есть.
— Не вижу в этом смысла.
— Но, кажется, София другого мнения, — усмехнулась Мирослава и посмотрела на свой кулак. Костяшки пальцев были сбиты, а медзнахарка не заметила этого.
— Да плевать мне на нее… — сказал Яромир и взял в свои руки девичью кисть, рассматривая полученные ею ранения. — Да-а-а, вот это подругу я нашел в том туманном лесу, — усмехнулся он и повернулся к тумбочке. Достал заживляющую микстуру, вытащил пробку и капнул пару раз на пострадавшую кожу.
— Ай, — пискнула девочка, когда лекарство защипало, а парень легонько подул. — Спасибо.
— Теперь будешь знать, кто сможет залечить твои побои после очередной драки, — хохотнул яриловец и убрал на место бутылек.
— Слушай, а может, мне тоже никогда не выходить замуж? — улыбнулась Мирослава, чувствуя облегчение после заживления сбитых костяшек. Ее детская непосредственность все еще брала верх над юношеским максимализмом. — За властью я не гонюсь, в политике тоже не разбираюсь.
— А как же любовь? В нее ты разве веришь? — спросил Яромир, опираясь одной рукой на кровать.
— Верю.
