как с ними воевать будете?
Как и ожидал, тот начал разоряться, мол, в этот раз соберут сильную рать и выйдут в поле да так вдарят, что только ошметки полетят.
Покивал на эти его слова и ответил:
— Вот поэтому и буду искать себе укромном место, где пересидеть можно. В поле вас раздавят и не запыхаются. Без вариантов. За стеной ещё был бы какой-нибудь шанс отсидеться, если получится наделать катапульт, как у них, чтобы не позволить им ломать стены. И то бабка надвое гадала, в поле же драться — без шансов.
Разозлил я народ и озадачил. Расстались в непонятках, даже про вечерний пир никто не вспомнил, соответственно, и приглашать меня не стали.
Выйдя из терема, сразу зашагал в сторону стены, где держал оборону, надо вещи забрать и подумать, как снять какое-нибудь жилье на несколько дней.
Нужно время, чтобы все обдумать, расспросить местных об округе и прикинуть, как выживать здесь буду. Пребывал после этой встречи в такой задумчивости, что даже не сразу заметил уже привычный хвостик. Олэна, так и шагала позади меня, будто ничего и не случилось. Даже остановился, заметив это, ну и спросил:
— А ты зачем вслед за мной пошла? Тебе, наверное, было бы лучше остаться?
— И вместе со всеми умереть? — как-то обреченно спросила она.
— Почему умереть? Вдруг они придумают что-нибудь и смогут победить?
Она как-то задумчиво посмотрела мне прямо в глаза, потом осмотрелась вокруг и только после этого ответила:
— Не придумают. Как и сказал князь, выйдут в поле для честной битвы и там полягут. Привыкли воевать, как издревле повелось, поэтому и злятся на твои слова.
— Ну хорошо, пусть так. Но ведь у меня нет ни кола ни двора, сам пока не понимаю, как выживать буду. Зачем тебе связываться с нищим, не лучше ли уговорить кого-нибудь из бояр помочь в постройке убежища? — спросил, с интересом наблюдая, как она в очередной раз осмотрелась вокруг и как-то обреченно вздохнула.
— Не лучше, и тому есть причина, даже не одна. Я последняя в роду и уже перестарок. Не хочу, чтобы род прервался после моей смерти, поэтому мне нужен ребёнок от достойного человека.
Не совсем логично закончила свою мысль, при этом выставила перед собой руку, словно боясь, что я её прерву, и намекая, чтобы я выслушал до конца.
— Достойнее тебя здесь никого нет. И ты знаешь, что делать дальше, я это вижу, чувствую, поэтому и прошу у тебя защиты. Ты не думай, я буду делать всё, как ты скажешь, без пререканий, а люди и средства у меня есть, об этом можешь не переживать.
Фига се заявки. Бычком-осеменителем мне ещё не приходилось быть. Да и девчонка удивила, у неё, видите ли, уже планы построены, а про такие вещи, как любовь там, высокие отношения, она и думать не хочет. Нужно продолжить род и точка, охренеть можно от такого подхода. Даже растерялся слегка от её речей. Она же, выговорившись, как-то поникла и скукожилась, будто даже меньше ростом стала.
Даже представлять не хочу, что у неё сейчас на душе творится.
Теперь уже сам осмотрелся и подумал: пошло оно всё. Пусть все будет, как будет, позже обо всем подумаю. Посмотрел ещё раз на поникшую малолетку-перестарка и произнес:
— Пойдём, заберём мои вещи и подумаем, как нам быть, — потом не удержался и всё-таки спросил: — Сколько тебе хоть годиков, что перестарком себя называешь?
Та после моих слов слегка воспряла и лукаво посмотрела на меня искоса.
— Как раз перед нашествием семнадцать исполнилось, — сказала она, подумала минуту и добавила: — У нас часто в четырнадцать замуж отдают, в пятнадцать, а меня не отдавали из-за друга отца. Ждали, когда у него сын подрастёт, породниться хотели, вот я и осталась в старых девах.
Блин, как-то и не думал, что предки такими извращенцами были. В четырнадцать лет ведь дите совсем, какой на фиг замуж, в куклы ещё впору играть.
Тем не менее ничего говорить не стал, вспомнил почему-то про чужой монастырь с неправильным уставом и промолчал.
Вещи нашёл в целости и сохранности. Никого они не заинтересовали, да и по словам Олэны, не воруют здесь совсем. Перепаковал покомпактнее, чтобы не растерять по дороге и на всякий случай задал спутнице вопрос, а то вдруг неправильно понял.
— Пустишь на постой ненадолго?
Посмотрела, как на дурака, так только женщины умеют. Но тем не менее ответила:
— Пошли уже, отдохнуть хочется, устала я за время осады сильно.
Ну, пошли так пошли, чего уж тут чиниться.
Как пришли, мне сразу выделили комнату, довольно просторную и даже с чем-то вроде кровати. До этого спал я либо на широких лавках, имеющихся в любом доме, либо на больших сундуках с плоской крышкой. А тут кровать, да ещё и с пуховой периной, круто.
Распотрошил сумки с вещами, достал мыло, чистую сменную одежду и сразу пошёл в баню, которую за время нашего отсутствия натопил волосатый мужик, о чем сказал нам сразу, как мы вернулись. Хоть и топилось это безобразие по-черному, а все равно кайф поймал, соскребая с себя многодневную грязь. Отмылся реально до скрипа кожи и покинуть баню не успел. Уже заканчивал париться и собирался сворачиваться, ловя последние мгновения кайфа на верхней полке парилки, когда рядом появился еще кто-то, а я даже не заметил поначалу. Да и не мудрено, дорвался до пара так, что даже сознание слегка плавало, но зато когда заметил…
Месяц вычеркнуло из жизни напрочь, реально медовым выдался. В парилку тогда забралась Олэна и все. Совершенство, по-другому не скажешь. Если бывает у женщин точеная фигура, то это как раз тот самый случай. Добавить сюда покладистость, доверчивость и необузданную страсть…
Найдутся люди, которые меня поймут. Пропал и растворился в море счастья.
Как-то мимо меня прошло возвращение в терем уехавших ранее многочисленных обитателей, даже разговор с местным батюшкой, который ругал за блуд, был как в тумане. Запомнился только тем, что я пообещал отвести испорченную девицу под венец.
Кстати, венчание со свадебными торжествами прошли как будто так и надо, не в первый раз, поэтому, наверное, все и казалось будничным. Я удивил всех, включая теперь уже и жену, свадебным подарком. Ведь меня народ воспринимал, если не как нищего, то где-то рядом, а тут я как выложил ожерелье, серьги, браслеты и кольца, богато украшенные драгоценными камнями невиданной красы,
