ставлю банку тушонки на столешницу, пока осматриваю плиту.
Электрическая.
Странно.
Выходя из дома, я отступаю достаточно далеко, чтобы осмотреть его крышу, и нахожу там солнечную панель. Просека над головой дает ровно столько солнечного света, чтобы поддерживать ее в рабочем состоянии.
Покрытый пылью и упавшими ветками, он нуждается в очистке, чтобы нормально работать, но приступ возбуждения заставляет меня бежать обратно в дом. Я поворачиваю ручку плиты и вижу, что конфорки загораются оранжевым.
— Ты издеваешься надо мной! Я хлопаю в ладоши от смеха и роюсь в ящиках в поисках чего-нибудь, чем можно открыть банку с едой. Однажды мой отец привез из Мертвых земель банку ананасов и с помощью портативного приспособления снял с нее крышку. Я смутно припоминаю, как это выглядит, когда обыскиваю кухню, и нахожу это в ящике с посудой, а также ложку для перемешивания. В другом шкафу можно найти кастрюлю — все это удобно хранить, совсем как на одной из кухонь в Шолене.
Пока еда разогревается на сковороде, я достаю тарелки из одного из шкафов.
Неестественный запах мяса вызывает волну тошноты, булькающей у меня в животе, и просто устанавливает
вовремя ставлю посуду на столешницу, я бегу к раковине и выливаю большую часть жидкости в ее таз.
Еще один поток брызгает на нержавеющую сталь, собираясь в слизистую лужицу, которая стекает в канализацию. Как бы мне ни хотелось это отрицать, симптомы беременности, похоже, поднимают свои уродливые головы.
Проглатывая второй комок в горле, я наклоняюсь к шкафу внизу, нахожу трубку, торчащую из отверстия в стене. Заглядывая в окно над раковиной, я слежу за траекторией шланга, ведущего к массивному резервуару, установленному на земле, из которого торчит воронка. Я предполагаю, что именно там собирается дождевая вода.
Система водоснабжения.
Пить, конечно, нельзя, если только не прокипятить.
Я поворачиваю рычажок на кране, и вода неохотно льется из крана, желтоватая жидкость расплескивается по остаткам моей рвоты, смывая ее в канализацию. Я беру один из горшков побольше, чтобы набрать воды, наполняю его почти до краев и несу на плиту, чтобы вскипятить для питья.
Тушеная говядина шипит на сковороде, продолжая готовиться на слабом огне, и я быстро перемешиваю ее, прежде чем отправиться в комнату напротив комнаты мальчика.
Ванная комната.
Простая и маленькая, в ней нет ничего, кроме унитаза, ванны и раковины.
Включение крана в раковине вызывает такое же пыхтение и дребезжание труб, прежде чем вытекает желтоватая жидкость. Если я вскипячу еще воды, то смогу наполнить ванну позже.
Боже, мне бы не помешал одна.
Возвращаясь на кухню, я прикрываю нос от запаха еды, но неаппетитная она или нет, я все равно ее ем.
К тому времени, как Титус входит в дом с Юмой на буксире, еда готова, и я накрываю для него тарелку.
— Я убрал солнечные батареи с крыши. Нашел грузовик на заднем дворе. Отличный. Хотя топливо никуда не годится. Нам придется найти улей для рейда.
— Рейд? Почему рейд? Я ложкой выкладываю тушонку себе на тарелку, стараясь не думать о более раннем комментарии Титуса о мыши.
— Нам нечем торговать. Они не собираются добровольно отдавать топливо по доброте душевной.
Еда есть, но, конечно, ее недостаточно, чтобы накормить целый улей.
— У нас есть немного времени. А пока давай затаимся на несколько дней.
Кивнув, я зажимаю нос и беру первый кусочек еды.
Нахмурившись, Титус наблюдает за мной, зачерпывая немного еды ложкой, прежде чем нелюбезно отправить ее в рот.
— Я не выношу этого запаха, но я слишком голодна, чтобы обращать на это внимание. И твой маленький комментарий не помог.
Он бросает ложку на пол, где Юма быстро проглатывает ее дочиста.
— Я думала, тебе не нравится делиться едой с дворнягой.
— Это ненастоящая еда. Это помои.
— Ты уже оскорбляешь мою стряпню. Приношу свои извинения, если это не по вкусу, — шучу я, откусывая еще кусочек. — Честно говоря, я не могу поверить, что раньше люди ели мясо из консервов. Это кажется неправильным.
Через несколько минут Титус доедает свою тарелку и встает из-за стола.
Как будто оставить это там.
— Вау. Куда ты идешь?
— Чтобы собрать дрова для костра, которые нам понадобятся позже. И поохотиться ради настоящего мяса.
Мой взгляд скользит к тарелке и обратно.
— Разве ты не собираешься позаботиться об этом?
Нахмурив брови, он отступает на шаг, хватает тарелку, которую оставил на столе, и несет ее к раковине.
Как только он споласкивает ее, я улыбаюсь.
— Спасибо.
— Вот почему я готовлю на огне, — ворчит он, направляясь обратно к двери.
Глава 2 8
Я поворачиваю ручку на фонаре, увеличивая свет, который излучает мягкое свечение в темнеющей комнате. Держа ее за петлю наверху, я направляюсь к аппарату, стоящему на столе рядом с книжным шкафом, который я узнаю по нашему музею дома как проигрыватель компакт-дисков. Популярный в начале тысячелетия, пока его не заменили портативные устройства и облачная музыка. Однажды мой учитель истории принес один из них в класс, позволив нам поиграть с ним и прослушать несколько дисков, которые хранились в библиотеке.
Я сдуваю пыль с верхней части устройства и вставляю один из компакт-дисков с надписью «Классика 50-х и «60-х» в проигрыватель. Первая песня, согласно названиям на обратной стороне диска, та, которую моя мать пела, когда я была маленькой девочкой, до того, как ее поглотила церковь. Тогда ее голос был проникновенным и полным жизни.
Поделись со мной своей любовью, леди по имени Арета Франклин. Комнату наполняет музыка, звук, по которому я так скучала. Я раскачиваюсь в такт и внимательно изучаю книжный шкаф вдоль стены, поднимая фонарь, чтобы разглядеть названия на корешках. Улыбаясь, я провожу по ним пальцами, останавливаясь на одной, которую я узнаю по уроку литературы, который я посещал в Шолене.
Гордость и предубеждение.
Рядом с ней лежит еще одна, которую я не читала, и я вытаскиваю ее, чтобы найти черно-белое изображение на обложке того, что могло бы быть затылком мужчины или женщины.
Я перелистываю страницы, останавливаясь на отрывке, который шепчу вслух, когда читаю. Захлопывание книги на моем пальце успокаивает шок, проходящий через меня, особенно при слове " пизда». Тяжело сглатывая, я снова открываю ее и продолжаю с того места, на котором остановилась. Еще несколько абзацев, и волнение заставляет меня снова закрыть ее. Я, конечно, читала свою долю любовных сцен в книгах, но ничего более наглядного.
Так эротично.
Я еще раз перелистываю страницы.
— Что это? — произносит голос сзади, и я издаю тихий вскрик, роняя книгу.
Титус стоит в дверном проеме, его напряженные мышцы блестят от пота, когда он держит полено, которое, должно быть, недавно нарубил. Он останавливается, чтобы пропустить Юму внутрь, затем пинком захлопывает за собой дверь.
— Это
