решили рыбу не ловить. Просто сидели и пытались говорить. А Саша хвасталась, причем с таким азартом, заводя себя, что дядя с откровенным удовольствием смотрел на очнувшуюся от спячки племянницу. А Женька пока сидел молча. Он думал. О том, как необыкновенно и запутанно устроена жизнь. Женька даже не заметил, как задремал. Его разбудил вопрос:
— А вы и вправду были хулиганом?
И дело совсем не в том, что человек пытается без спросу влезть в твое забывающееся прошлое, а в том как он это сказал. И теперь непонятно почему захотелось остаться одному. Просто подумать. Хотя о чем? Женька встал.
— Я скоро приду.
Кажется, что все люди так любят — ходить вдоль воды и слушать, как волны медленно набегают на берег и вместе со своим напором посылают успокаивающий нервы шум. Человек у воды как будто разговаривает с кем-то вдвоем. Только второй собеседник никогда не представляется. Но зато и никогда не молчит, а всегда о чем-то говорит. И все надеются, что только о чем-то хорошем.
Женька действительно задумался и не заметил, что отошел от костра на приличное расстояние. Обнаружив это, он сразу развернулся в обратный путь. Когда Женька был еще достаточно далеко от костра, белесый сумрак наступающей летней ночи осторожно и лениво прорвал свет фар. Машина, переваливаясь на рытвинах и ухабах, проехала к озеру и замерла недалеко от костра.
— Ну вот, — почти расстроился Женька, — конкуренты понаехали.
Даже набирающие силу белые ночи не обеспечивали достаточно света и, пробираясь по берегу, Женька спотыкался и чертыхался почти на каждом шагу. Издалека начали хорошо просматриваться фигуры возле костра. Людей стало как-то очень много. Поскольку они двигались, Женька никак не мог их посчитать. Подходя ближе, заметил троих чужих, а в кабине стоящего козлика курил еще один. И все непохожие на рыболовов.
У костра созрел и был вот-вот готов лопнуть нарыв ссоры. Женька проклинал себя, что непонятно зачем ушел погулять. И сейчас он силился быстро понять, что произошло за время его отсутствия.
— Я же не спрашивал тебя, как мне жить, — почти ласковым тоном объяснял декану присевший на корточки мужчина в кожаном пиджаке, — и не нужно меня учить. Просто едут хорошие люди, а ты влез, куда тебя не приглашали. Это сынишка? И девочка, как я вижу. Конечно, не фонтан, но мы можем и по-другому.
Женька, стараясь не крутить головой, осматривал гостей. Говоривший был средней комплекции, а вот сзади стоял такой, каких называют амбалами. Против такой массы надо было Василия взять. А третий — почти дохляк. Хотя никогда нельзя недооценивать человека, пока не проверишь его в действии. Главное, не спешить. Пусть они встанут так, как ему надо. И чтобы они потом мешали друг другу. Лишь бы Федор Николаевич не подсунулся.
Жизнь всегда перепутывает, кромсает и даже портит наши сценарии. Пока Женька изучал театр будущих военных действий, мужчина в кожанке встал с корточек и неожиданно подошел к Саше. Федор Николаевич сразу двинулся в его сторону, но очень медленно. Неопределенность ситуации не позволяла предугадать ее развитие. Впрочем, очертания проблемы мгновенно обозначились, едва мужчина, затянувшись сигаретой, вдруг резко выдохнул дым прямо в лицо Саше. Та закашлялась, а возмущенный декан устремился ей на помощь и тут же остановился перед грудью амбала. Что у них есть и что они умеют? Этот вопрос волновал Женьку до тех пор, пока он не подошел к мужчине в кожанке. Тот повернулся и снисходительным тоном, даже не вытаскивая сигарету изо рта, произнес:
— Ну что, пацан.
Уже в следующую секунду Женька схватил сигарету вместе с губами мужчины и потащил в сторону озера. Двое других растерялись. Они какое-то время еще порывались прийти на помощь своему напарнику, но как видно, не решались оставить в тылу Федора Николаевича. А в это время Женька буквально швырнул мужчину в кожанке в воду. Глубина у берега была не более, чем по колено, и пострадавший быстро поднимался из воды, держась за лицо обеими руками. Когда Женька возвращался обратно к костру, амбал благоразумно отошел в сторону и двинулся обходным путем к машине. А дохляк с неожиданной прытью бросился в кусты. Женька развернулся спиной к костру и продолжал внимательно наблюдать за противной стороной. С юности привыкший к дракам, а здесь получалось просто маленькая разборка. И все равно, он неожиданно для самого себя сильно нервничал.
Ну, разве должен он опасаться этого человека, вышедшего из машины с руками, засунутыми в карманы. Но Женька уже кричал Саше:
— Живо к машине!
А она, впрочем, как и Федор Николаевич, продолжала стоять, раскрыв рот и испуганно наблюдая за окружающими. И Женька пошел вперед сам. А человек продолжал идти на него. И что лучше сделать: ударить, отойти или предложить поговорить? Но ведь никто не нападает. И весьма возможно, что с ним хотят просто поговорить. Хотя о чем?
Зачем он подпустил его так близко? Как загипнотизированный он смотрел в ничего не выражающее лицо страшного с ледяным взглядом человека. Женька почти до последнего момента был уверен, что он сможет скрутить его без особых усилий. А потом левый бок обожгло. Но в запале Женька совсем не обратил на это никакого внимания — он уже бил. Мужчина отлетел назад, прокрутился на земле и, хоть и очень тяжело, поднялся. И спотыкаясь, странными прыжками побежал к машине. В нее уже садились остальные его напарники. Взревел двигатель и козлик рванул к дороге.
Почему они даже не попытались сопротивляться? Женька взглядом проводил исчезающий вдали автомобиль. А затем, даже не от начинающейся боли, а просто потому, что так захотелось, попытался прощупать правой рукой левый бок. Вначале пришлось расстегнуть мешающую рубашку. А рука замерла, почувствовав что-то теплое и жидкое. И необъяснимой тяжестью стала накатывать слабость. Какое-то время в голове еще роились опасения, что враги могут вернуться, а потом все стало безразлично.
Ему даже начало казаться, что это не он, а кто-то другой остался где-то там, совсем в другом мире. Сквозь его мысли слышался крик Федора Николаевича:
— Тряпки, быстро!
Стянутый перевязкой Женька интуитивно пытался помочь тащившим его людям. Тяжелое дыхание пожилого мужчины вызывало какую-то жалость и даже стыд — ну почему он такой тяжелый? И перекрывая его неровные и мечущиеся в полном непонимании раздумья, тишину разрывал громкий детский плач. Разве это он? В не вовремя вернувшемся детстве? А где тогда мама?
Он ненадолго раскрыл глаза. Над ним склонилось расплывающееся лицо Саши. Она ревела, громко и не стесняясь. И Женька
