бездну бездн. Спасти мир может только одно, если потомки гипербореев смогут завладеть обеими чашами…»
Профессор снова замолчал и взглянул на своих гостей, которые под впечатлением услышанного сидели и стояли у столов, глядя как зачарованные. Откашлявшись, Дорынов скромно добавил:
– Это все, что я смог перевести. Но это, как я уже сказал, не весь текст. Есть еще несколько абзацев, где описывается сущность акирамбы и Колеса подземных бурь, но в тексте много совершенно неизвестных терминов, аналогов которых нет в современных языках.
И тут же, словно очнувшись, все разом задвигались, заговорили. Самые «подкованные» по части военной техники сразу же сообразили, что акирамба – это что-то наподобие атомной или водородной бомбы. Но профессор, услышав это суждение, тут же возразил, что в описании действия акирамбы отсутствует оглушительный гром и ветер страшной силы, что свойственно атомному или термоядерному взрыву. Значит, это нечто совершенно иное.
– Друзья мои, – взмахом руки потребовал он внимания, – давайте не зацикливаться на услышанном, и начнем все же опустошать тарелки, миски, блюда, а самое главное – фужеры и бокалы.
Это возымело свое действие, и гости приступили к трапезе. Ну, а чтобы окончательно отвлечься от допотопной драмы, профессор попросил вынести в сад «плазму» и включить «что-нибудь юморное». Оба его ученика тут же вынесли в сад из коттеджа здоровенный плоский телевизор, на экране которого замелькали кадры новостной программы.
– Минут через пять будет шоу юмористов, – пояснил один из них.
– Ничего, мы и новости глянем – тоже интересно… – С бокалом вина в одной руке и вилкой с насаженным на нее шашлыком – в другой, Гуров шагнул к телевизору. Следом за ним подтянулись Вольнов и Крячко. Говоря о международных скандалах, диктор вдруг сообщил о том, что в некоторых западных кругах разрастается шумиха в связи с гибелью в России скандально известного художника-гипореалиста Шэпли, который был убит в ходе перестрелки с российской полицией. Его западные поклонники жаждали сатисфакции и требовали проведения международного расследования гибели, как они утверждали, «таланта, по своим масштабам равного Рембрандту и Микеланджело». Кроме того, «прогрессивная обчественность» неистово жаждала крови тех, кто посмел «погубить истинный светоч современного искусства». Некоторые в раже отмщения даже ставили вопрос о похищении и нелегальном вывозе из России «погубителей гения», дабы на Западе их линчевать через гильотинирование.
– Ну, это все, конечно, бред полоумных «интернет-хомячков», – саркастично усмехнулся Вольнов. – Но вот в официальном порядке американцы вполне могут раздуть политическую истерию и начать нам гадить в русле каких-нибудь там санкций, списков, всяких там эмбарго… Конечно, лучше было бы обойтись без стрельбы на поражение, но иного выбора у нас попросту не было. Или Лева, или он…
– Как заистерят, так и отыстерятся, – с почти олимпийским спокойствием чуть заметно улыбнулся Гуров. – Наши информационщики «раскололи» – таки карту памяти, найденную в гостиничном номере Фэртона.
– И-и… Что там? – В глазах Станислава загорелся любопытственный огонек.
– Там убойное видео с участием Шэп– ли. – Лев поморщился с оттенком брезгливости. – Надо думать, Фэртон жаждал занять его место, поэтому собирал на него компромат. В частности, его развлечения с малолетками. Например, на одной из видеозаписей Шэпли в гостиничном номере развлекается с двумя сопливыми «лолитами», переодевая их в мужские костюмы. Как я понял из разговора, дело происходит в Польше. И таких сюжетов там – десятка три, а то и четыре. Но я их все смотреть не стал – и одного хватило с избытком. Мерзость! Так что очень скоро все эти «сатисфакторы» заткнутся. Есть и снимки, на которых представлены какие-то финансовые документы «Международной гильдии независимых историков». Надо понимать, это компромат, собранный Фэртоном на своих же боссов. Я поручил Жаворонкову все эти фото и видео сбросить на сайты основных западных изданий. Посмотрим, что они завтра запоют… О! Смотри-ка – Локс! – указал он на телеэкран.
Там и в самом деле появился Джереми Локс, повествующий о своем пребывании в России – «ужасной, нецивилизованной стране», где «…на каждом углу – по пять кэгэбэшников».
Далее в новостях прозвучала занятная новость о том, что некое международное объединение историков «Зов эпох» запросило у российских властей согласия на проведение этноархеологических исследований в некоторых районах Якутии, дабы установить этническое тождество проживающего там коренного населения с североамериканскими индейцами…
Профессор Дорынов подошел к операм и, слушая диктора, насмешливо усмехнулся:
– Что, господа американцы решили заняться поисками Белой чаши? Пусть и не мечтают! Эта чаша сама решает, в чьи руки ей попасть. И тот, в чьих она сейчас руках, должен будет передать ее тому, кто призван самим небом остановить новую мировую войну.
– Простите, а сами-то вы откуда это знаете? – спросил Гуров.
– А идемте со мной! Кое-что сейчас вам покажу… – Движением руки Дорынов пригласил в коттедж всех троих полковников.
Приятели проследовали внутрь дома, потом спустились с профессором по красивой лестнице в подвал, который по качеству своей отделки ничем не отличался от жилых комнат. Дорынов открыл дверку потайного сейфа в стене и достал из него большую красивую чашу из какого-то белого материала, напоминающего фарфор.
– Это и есть та самая легендарная Белая чаша! – чуть торжественно объявил он. – Мне ее привезли пару дней назад якутские геологи.
Поставив загадочный предмет на ладонь левой руки и взяв стеклянную палочку правой, он трижды провел палочкой по наружному краю чаши и слегка стукнул ею по выпуклому боку сосуда. По помещению поплыл мягкий, приятный звон, который хотелось слушать бесконечно…
