следующую, и все впоследствии, ты будешь об этом жалеть. Ты возненавидишь себя, станешь сама себе злейшим врагом. Думаешь, смерть Рена утолит твою жажду мести? Может быть, но цена этого слишком высока. Ты потеряешь себя, в конце концов, сойдёшь с ума от чувства вины, и тебя навеки поглотит тьма. Ты сделаешь последний шаг в пропасть, из которой никогда не выберешься. Стоит ли твоя месть того?
Резко встав со стула, Аина стремительно вышла из комнаты, спустилась вниз по лестнице и покинула дом Вороновых.
Глава 26
Карина.
Ангельская ведьма была права, и Карина это отлично знала. Знала. И этот факт её очень раздражал, превращал привычную злость в неистовую ярость. Воронова ненавидела, когда кто-то оказывался прав в том, в чём сама она ошибалась. Она терпеть не могла это чувство, ощущение слабости, понимание, что кто-то превосходит её.
«Стоит ли твоя месть того?» — вопрос Аины повторялся всё снова и снова в голове девушки, а она так и не могла найти ответ на него.
Девушка легла на кровать и бездумно стала смотреть в пустой потолок над головой, на котором пошла трещинами побелка. Раздался звонок в дверь.
«Рен», — подумала ведьма и удостоверилась в своей догадке, увидев на пороге старого знакомого.
— Вы с твоей девушкой разминулись на несколько минут, — Карине ситуация показалась ей забавной.
— Аина была здесь? — на бесстрастном лице Рена возникло удивление.
— Да, мы с ней поговорили немного, — хмыкнула Воронова.
— Она в порядке? — напряжённо спросил парень.
— Конечно, ушла домой. По-моему, уехала на такси, я слышала, как приехала машина.
Рен удовлетворённо кивнул.
— Не передумала? — равнодушие вернулось к Рену, он облокотился спиной о дверной косяк, сложив руки на уровне груди.
Девушка с минуту смотрела в пол, потом резко спросила:
— Почему ты не вернул меня?
Бессмертный качнул головой, будто ожидал именно этого вопроса.
— Я не хотел, чтобы такое зло, как ты вернулось в наш мир. Я подумал, что твоя смерть справедлива.
— Про Аину ты так не подумал? — лицо Карины ожесточилось.
— Она хотела стать бессмертной ради любви, ты — ради жажды силы и могущества.
— Я боялась…
— Инквизиции? Может быть, но ты сама прекрасно знаешь, что главной причиной была не эта.
Карина еле заметно кивнула.
— Ты никогда больше не полюбишь меня? — в тени её глаз спряталась надежда, хоть и закрытая пологом тьмы.
— Нет. Дело не в тебе, Карина. Я полюбил Аину так, как думал, невозможно полюбить. К тебе я чувствовал что-то другое, и этого чувства больше нет. В этом нет ничьей вины. Просто так случилось, и ты с этим ничего не поделаешь. Отпусти меня, я прошу тебя, Карина, отпусти, — Рен подошёл к девушке, дотронулся до её лица. Она подняла на его глаза, в которых стояли слёзы.
«Я не могу тебя отпустить! Не могу! Я люблю тебя!» — так отчаянно кричало её разбитое каменное сердце, сквозь его раны сочилась не кровь, а кислота, яд, желчь. Но боль от этого слабее не становилась.
— Ты не монстр, Карина. Только теперь я понял это. Тогда, в 1837 я считал иначе. Когда я обнаружил твою тайную лабораторию, когда ты напала на меня с кинжалом, я был уверен, что тьма сделала тебя чудовищем, искоренив в тебе всё человеческое. Но я ошибался. Ты была просто шестнадцатилетней девушкой, сделавшей неправильный выбор, пойдя на поводу у своих самых страшных пороков. Ты не заслужила того, что с тобой сделали инквизиторы. Они превратили тебя в жестокое порождение тьмы, жаждущее отмщения. Но в тебе есть свет, Карина, так не заглушай его, не уничтожай всё хорошее в себе. Ты способна всё изменить, только ты теперь властна над своей жизнью. С Паниторами покончено, тебе ничто не угрожает, ты можёшь начать всё заново.
— Заново? Во мне слишком много зла, я обречена.
— Обречённым может стать лишь смертью отмеченный. Впрочём, даже в ней есть смысл, смерть даёт шанс на искупление души в следующей жизни. И ты ещё можешь найти его, Карина. Просто оборви ту цепь зла, запущенную тогда инквизиторами.
Слова Рена заставили девушку задуматься. Действительно, история, начатая двести лет назад, до сих пор не может закончиться, и продолжает её сама Карина. От этого стало жутко. Всё это время она будто находилась в плену, в плену своих страхов. Она боялась инквизиции. Возродившись, боялась стать слишком слабой, опасаясь опять же инквизиции. Но сейчас, можно больше не бояться. Больше нет причин, чтобы оставаться в той тьме, в которое она так опрометчиво ступила когда-то, так может быть настало время света?
«Света?» — иронично повторила Карина, будто надсмехаясь над самой собой. — «И в чём интересно он заключается этот свет? Если Тьма в силе, власти, превосходстве над всем. То в чём же свет? В любви».
Эта нехитрая, такая отвратительная, но оттого не менее правдивая истина. И ведь глупый инквизитор это понял. Понял, пусть лишь перед смертью. Так может смысл жизни Карины в том, чтобы она поняла это раньше?
— Иди. Я не буду тебя убивать, Рен, — она вздохнула. Обычные слова, но, сколько облегчения они принесли душе девушки, было не вообразить. — Сегодня я уеду из города и начну новую жизнь. В Златине живёт моя сестра. Подожди, минуту, — Карина ушла на второй этаж и вскоре вернулась оттуда с гриммуаром в руках.
— Отдай его Аине, он поможет справиться её с тягой к тёмной магии, — отчего-то вдруг Карине захотелось отблагодарить так раздражающую её ведьму.
— Спасибо, — искренне обрадовался Рен.
— Скажи ей, что мне жаль Влада, ведь, в конце концов, он изменился. Любовь изменила его. Желаю вам с Аиной счастья. Прощай.
— Прощай, Карина. Я уверен, ты найдёшь всё то, на поиски чего отправишься в новую жизнь.
Парень ушёл, дверь за ним захлопнулась. На душе Карины впервые за долгие годы царил покой.
Глава 27
Аина.
Девушка сидела на кухне. Одиноко горящий торшер освещал её худенькую сгорбленную фигурку, в немом ожидании смотрящую в окно. На часах было 7:20, вот-вот должен был заняться рассвет. Перед Аиной на столе стояла посуда, оставшаяся после скромного ужина, который девушка, придя домой, заставила себя съесть. Недопитый кофе с молоком в кружке давно остыл.
Была суббота, 27 октября, день, что навсегда останется в памяти Аины.
Наконец небо над горизонтом посветлело, вскоре темноту ночи пробил первый рассветный луч осеннего утреннего солнца. Девушка стала собираться, через десять минут она уже вышла на улицу. Голые деревья, ощетинившись острыми когтями ветвей, покрылись
