на тему того, что он тоже не знает о ребенке. Если суды по делу затянутся, у меня вряд ли получится скрывать свою тайну до самых родов, но все же я предпочитала решать проблемы по мере поступления.
С тем и уснула, а во сне снова горела в доме на Лазурной. Эти сны стали настолько привычными, что плакать из-за них я почти перестала. Лишь тяжелое дыхание и пустой испуганный взгляд выдавали то, что они все еще мне не безразличны.
Наутро с трудом заставила себя подняться, зная, что после завтрака придется отправиться в суд.
Насилу впихнула в себя первые пару ложек каши, пытаясь собраться с мыслями и определиться с тактикой собственного поведения.
Помня обещание Лазарева защитить меня, я должна буду заявить ходатайство о допуске его в качестве адвоката и теоретически суд, не имея права отказать мне, должен будет отложить рассмотрение дела.
Отложит, допустим. Но в случае неявки заявленного адвоката в течение пяти суток, мне предложат пригласить другого защитника, а никто другой был мне не нужен. Но где гарантия, что за пять суток Дэн всё-таки явится, если целый месяц от него не было ни слуху ни духу?
За размышлениями не заметила, как у тарелки показалось дно. Не то чтобы было слишком вкусно, просто я, видимо, сильно нервничаю. Неопределенность будущего пугала и раздражала меня.
Ладно, в случае чего я всё-таки дам показания и попытаюсь доказать аффект. Всё-таки, между двумя годами маячащего впереди наказания и двенадцатью есть существенная разница.
Надела присланный Аллочкой костюм и привела себя в порядок настолько, насколько это было возможно. Я справлюсь. В любом случае. С Дэном или без.
Однако надежда на его своевременное появление еще теплилась в груди и во время того, как меня под конвоем вели к ставшему уже привычным автозаку, и пока я тряслась на неудобных сиденьях в пути, и пока поднималась на лифте на нужный этаж суда. Она трепетала внутри маленьким ярким огоньком, заставляла оглядываться по сторонам, выискивая знакомый широкоплечий силуэт.
Но Лазарева не было.
И я понуро опустила глаза на собственные, подрагивающие от напряжения руки, когда меня завели в клетку для подсудимых в зале судебного заседания. Резко выдохнула, собираясь с силами. Что же, значит придется действовать по плану «б», каким бы рискованным он ни был.
И понимая, что в этот раз именно от моей решительности и смелости зависит моё будущее и будущее моего ребенка, решительно сжала кулаки.
Судья Кислицын в черной мантии, развевающейся за спиной, вошел в зал судебного заседания, и я встала с деревянной скамейки у стены клетки. Вместе со мной поднялись секретарь, помощник прокурора и адвокат Костенко, представляющий интересы потерпевших.
Внимание почему-то расплывалось, мешая концентрироваться на словах судьи, открывающего судебное заседание, пока он громким и хорошо поставленным голосом объявлял, что сегодня и сейчас рассмотрению подлежит дело по обвинению Ясеневой Евы Сергеевны в совершении преступления предусмотренного пунктом «б» части третьей статьи сто одиннадцатой уголовно процессуального кодекса.
В этот момент огонек надежды внутри меня почти погас, любезно уступив место смятению и неуверенности. Жар прилил к лицу, не давая сосредоточиться на словах судьи.
Голос секретаря, докладывающего о явке лиц, участвующих в судебном заседании, звучал глухо и почти неразборчиво. Слова долетали будто издалека.
Однако, хорошо зная порядок судебного заседания, в нужное время я по требованию судьи назвала свои фамилию, имя и отчество, дату и место рождения, образование, семейное положение, место жительства и род занятий. Ответила положительно на вопрос о вручении обвинительного заключения. Выслушала разъяснение собственных прав, которые и без того знала наизусть. И вскоре планировала воспользоваться одним из них.
Поэтому, когда судья спросил о наличии или отсутствии у кого-либо из участников ходатайств и заявлений, я, сделав шаг к прутьям решетки, произнесла:
— У меня есть ходатайство, ваша честь. Я хочу, чтобы с этого момента мою защиту в рамках данного уголовного дела осуществлял адвокат Лазарев Денис Станиславович.
Судья Кислицын, не скрывая собственных эмоций по поводу моего заявления, демонстративно скривился:
— Вы ведь ранее сочли, что можете защищать себя самостоятельно? Что изменилось, Ева Сергеевна?
Прекрасно понимала причину его нежелания удовлетворять моё ходатайство, наряду с необходимостью это сделать. Отсутствие в зале заседаний моего адвоката означало, что судебное заседание придется отложить до момента его явки, а Кислицын, вероятно, желал рассмотреть дело побыстрее.
Пожала плечами:
— Передумала. Насколько я помню, уголовно-процессуальный кодекс не лишает меня такого права.
— Вы ведь уже отказались от него же. Может быть мы могли бы пригласить кого-то другого, кто справился бы с защитой ваших интересов?
А вот это уже прозвучало подозрительно и заставило мои плечи непроизвольно напрячься. Теоретически судье должно было быть фиолетово, какой именно адвокат будет меня защищать. Так почему не Лазарев? Или он знал что-то, что не было известно мне самой?
Заметив, как судья сделал знак секретарю сделать паузу в аудиопротоколе, решительно отмела сомнения и тревогу и произнесла, собрав в себе всю возможную уверенность:
— Ваша честь, другой адвокат мне не подойдет. Мне нужен только Лазарев и я настаиваю именно на его участии.
Участники судебного заседания переводили внимательные взгляды с меня на судью и обратно так, словно мы с ним играли в теннис и между нами летал туда-сюда невидимый мяч. Или так, словно и они тоже знали что-то, неизвестное мне одной. И я внутренне сжалась от беспричинного пока беспокойства.
— Ну затянете вы рассмотрение еще на неделю, потом скатаетесь в СИЗО и вернетесь обратно, смысл от этого всего? — устало произнес Кислицын, подпирая рукой гладко выбритый подбородок. — У меня стопка отложенных дел с участием Лазарева уже выше моего роста. Представьте себе, ни один из его подзащитных не хочет заменить адвоката. Они извращаются всеми возможными способами, чтобы затянуть сроки и его дождаться. А теперь вы хотите, чтобы два тома вашего дела венчали эту пирамиду?
Жар прилил к щекам от осознания смысла его слов. Значит, Дэн не участвует в защите остальных клиентов бюро. Откашлялась, прочищая мгновенно пересохшее горло.
— Дождаться? — переспросила я глухо.
Кислицын удивленно вскинул брови, правильно истолковав причину моего недоумения:
— Лазарев уже почти месяц как в краевой больнице восстанавливается после криминального огнестрела. И ясности о том, когда он появится, нет абсолютно никакой.
Я сжала пальцами холодные прутья решетки, чтобы почувствовать опору, потому что пол неожиданно чуть не уехал у меня из-под ног. Почему-то я даже допустить до этого не могла, что с самоуверенным и непотопляемым Дэном может что-то случиться, приняв как данность его слова, что никто
